Мир искусства в последние годы сталкивается с нежданными вызовами. На имидж художника — и, как следствие, на его стоимость — может повлиять многое, вплоть до вопроса, не пишет ли он кистями из волоса нелегально убитых в Индии мангустов. Социальная ответственность, и в частности стремление к гендерному равенству, становится важным фактором ценообразования.
В 1900 году на выставках во всем мире доля художников-женщин составляла 4% (все цифры здесь — из исследования The Art Market 2019, автор которого — доктор экономических наук Клэр Макэндрю, только что вышло свежее исследование с новыми цифрами). В 2000 году их было 25%, а в 2018-м — 33%. Казалось, что должно быть даже больше: в новостях истории о художницах вечно в топе. Тут действительно трудно удержаться от «хайпа». Но капитализируется ли он?
У большинства галерей на первичном рынке треть художников из представленных в 2018 году — женщины, а продажи их работ составляли 32% годового оборота. Правда, среди молодых авторов женщин больше, чем среди признанных. Чем выше ценовая планка, с которой работает галерист, тем скромнее делается женская доля. На вторичном рынке никаких изменений не видно (а ведь именно он фиксирует цены). В 2008 году продажи работ художниц на аукционах составили 4%, в 2018-м — 5%. Больше всего женских работ продается в разделе современного искусства (9% в 2018 году), меньше всего — в старых мастерах (1%), что легко объяснимо: женщины прорывались сквозь частокол общественных заслонов буквально с кровью (вспомним изнасилованную Артемизию Джентилески).
«Исследование аукционного сектора с 1970 по 2016 год в 49 странах показало, что на рынке живописи отмечена гендерная скидка в 48% (то есть работы женщин вдвое дешевле работ мужчин. — TANR)», — говорится в исследовании, однако различить работы мужчин и женщин, если они не были снабжены подписями, покупатели в большинстве случаев не могли. Забавная параллель: в некоторых симфонических оркестрах теперь прослушивают претендентов вслепую — это увеличило присутствие в них музыкантов-женщин на 30%. И даже просят снимать обувь — чтобы не был слышен стук каблуков. Но существует ли специальное «женское» искусство?
Анни Альберс прославила текстиль Баухауса, но что было бы, если бы Вальтер Гропиус разрешил ей посещать лаборатории архитектуры? На ярмарке Frieze в Лондоне в прошлом году был представлен раздел Woven, объединивший восемь художников, использующих в работах текстиль и ткачество, — женщин и мужчин поровну. Если в работах женщин чаще используется текстиль, то почему они дешевы? Потому, что спрос на текстильные работы ниже? Или потому, что текстиль ассоциируется с «женским» занятием? Это хоть и унизительно, но открывает интересные перспективы для прогнозов.
Происходит явная смена этических и эстетических взглядов, и результат ее серьезнее, чем просто рост спроса и цен на работы женщин. Или падение цен на произведения мужчин, замеченных, пусть даже задним числом, в харассменте и «абьюзе» (Гоген как минимум таращился на обнаженных полинезийских девочек, а Пикассо рушил судьбы своих муз). Уходят представления о типичной маскулинности и женственности. «Портрет Мэрилин» Уорхола (которым так любят начиная со времен профессоров Мей Цзяньпина и Майкла Мозеса, придумавших считать повторные продажи, иллюстрировать выгодность инвестиций в искусство) впервые за последние полвека подешевеет: его легко упрекнуть в объективации образа женщины. Чьи работы будут покупать молодые коллекционеры лет через десять — страдающего маргинала Баскиа и стрит-артиста Бэнкси? Или и они к этому времени безнадежно морально устареют?
