Николас Каллинан: «Интересно не только открывать, но и переоткрывать художников»

Николас Каллинан изучал историю искусства в Королевском колледже в Лондоне. Выпускную работу писал у профессора Сары Уилсон. До Галереи Тейт успел поработать в Музее современного искусства (MoMA) в Нью-Йорке, а также в отделениях Музея Гуггенхайма в Бильбао, Венеции и Нью-Йорке. Автор публикации фотографий Роберта Раушенберга и монографии о Сае Твомбли. Публикуется в журналах Artforum, Burlington Magazine, Frieze, Kaleidoscope и October.

В Тейт Каллинан специализируется на искусстве США и Западной Европы с 1900 по 1970 год. В своих проектах он предлагает новое, неожиданное прочтение творчества известных всему миру современных художников. На его счету такие выставки, как «Дюшан, Ман Рэй, Пикабиа» (2008), «Сай Твомбли. Циклы и сезоны» (2008) и пользовавшийся невероятным успехом у публики эпохальный проект «Поп-жизнь. Искусство в материальном мире» (2009).

Только за один 2011 год Николас выступил куратором секции послевоенного итальянского искусства в Фонде Prada, осуществил выставку «Твомбли и Пуссен. Художники Аркадии» в Картинной галерее Далича, а также персональный показ Таситы Дин в Турбинном зале Тейт. Летом Каллинан открыл новую выставку «Эдвард Мунк. Современный взгляд». Помимо выставочной деятельности, вместе с другими кураторами Тейт Николас занимается пополнением постоянной коллекции музея. Является поклонником творчества Джеффа Кунса.

Для вас это не первый визит в Россию. Кстати, вы успели побывать где-нибудь, кроме Москвы?

Только в Петербурге. Недавно я вернулся из Киева, но ведь это уже Украина, а не Россия. С удовольствием поездил бы по России больше.

Вы наверняка видели основной, стратегический и специальные проекты III Московской международной биеннале молодого искусства. Что такое «молодое искусство» для вас как куратора?

Прежде всего его критерием могут быть возрастные рамки, с верхней планкой в 35 лет. Именно это ограничение было введено на московской биеннале. Обычно вместо «молодой» я использую термин «начинающий художник».

Значит, дело все-таки не в возрасте?

Художник может быть и старше, но при этом он только начинает обретать артистическую зрелость. Об одних на долгое время забывают, другие просто начинают работать в более позднем возрасте. Все они тоже «начинающие». Заново открывать художников старшего возраста не менее интересно, чем открывать молодых.

В какой момент «молодой» или «начинающий» художник становится просто художником? Где проходит эта граница?

Все «молодые» художники уже являются художниками. Мне кажется, термин «начинающий» вовсе не содержит указания на определенный статус или ранг — он лишь сообщает об отсутствии у художника многолетнего опыта участия в выставках, биеннале, издании книг. Я бы сказал, что художник продолжает быть начинающим до тех пор, пока не получит признания на международной сцене.

Все дело в послужном списке и карьере?

Не только. Я говорю о том моменте, когда творчество художника получает признание, о нем начинают писать, говорить, оно становится известно многим. Порой на это уходит 20 лет, порой достаточно и двух. Иногда в результате художник становится настолько известным, что с ним уже нельзя делать ничего, кроме ретроспектив: из других типов выставок он попросту исключен. Если готовишь проект с молодыми художниками, не станешь приглашать того, о ком уже знает весь мир. Подобный переход случается в карьере каждого, на том или ином ее этапе.

Как вы относитесь к идее показывать молодых художников отдельно? Это им помогает? Или, наоборот, мешает?

Зависит от того, как сделана выставка. Если она лишена покровительственного тона, снисходительного отношения и показной заботы, участие в ней идет только на пользу. Московская биеннале молодого искусства произвела на меня очень приятное впечатление. Она является эталоном того, как сегодня следует представлять начинающих авторов. Эта выставка служит для них опорой, поощряет развитие их творческих практик. С молодыми художниками нужно работать осторожно, не следует сталкивать их лицом к лицу со стрессовыми или потенциально проблемными ситуациями. Выставка должна быть спокойной, но злободневной. Московской биеннале это отлично удалось. В общем, я одобряю идею предоставлять молодым художникам отдельную площадку для высказываний. Однако не менее важно смешивать разные поколения. Documenta этого года понравилась мне тем, что на ней одновременно представлены работы молодых художников, начинающих художников, художников, достигших середины карьеры, художников старшего поколения, умерших художников... Подобный диалог между различными поколениями представляет для меня большой интерес. Но это не исключает выставок, подобных московской биеннале, сосредоточенных исключительно на молодом искусстве. Должно быть и то и другое.

А вы работали с начинающими художниками?

Я сделал несколько проектов на специальной площадке Тейт, предназначенной для молодого искусства. Тогда она называлась галерея Level 2, теперь — Untitled («Без названия»). Некоторые художники на тот момент еще не работали ни с одной из галерей. Были проекты и до Тейт. Кроме того, я иногда пишу об интересующих меня начинающих авторах, стараюсь оказать им поддержку, помогать их развитию. И для меня не важно, сколько им лет.

Что вы можете сказать о молодых российских художниках? Вы ведь наверняка встречались с некоторыми из них или по крайней мере листали их портфолио, видели работы.

Меньше, чем мне хотелось бы. Мои визиты в Москву всегда были связаны с конкретными задачами. Времени хватило лишь на то, чтобы понять систему музеев и фондов и встретиться с несколькими кураторами. В этот раз мой приезд целиком посвящен как просмотру биеннале, так и знакомству с художниками, посещению мастерских, и я очень этому рад. Мне недоставало подобного опыта в Москве. Для этого нужно хорошо понимать контекст, и я разобрался в нем только сейчас. Первый раз я приехал в Москву один и никого здесь не знал. Я пошел в Третьяковку, Пушкинский музей, потом в «Гараж». Потом начал копать глубже...

Вы занимаетесь в Тейт «восточным» регионом, куда входит Восточная Европа, Центральная Азия и Россия.

Да, я работаю над рядом проектов, но пока они не анонсированы, и я не могу о них говорить. Простите.

Кроме этого вы отвечаете за пополнение коллекции Тейт.

Не только я, но и многие другие кураторы. В основном я все же занимаюсь выставками.

Почему Тейт Модерн заинтересована в приобретении русского искусства?

С момента открытия в 2000 году перед нами стояла задача расширить географический охват нашей коллекции. В основном она состояла из работ североамериканских и европейских художников, и мы понимали, что этого недостаточно. Если мы называем себя международной институцией, это должно отражаться как в программе выставок, так и в коллекции. Над этим мы работали все 12 лет. В Тейт, к примеру, проходили такие выставки, как «Город века» или ретроспектива Элиу Ойтисики. Кроме того, были сформированы комитеты, которые занимаются пополнением коллекций искусства Латинской Америки, Азиатско-Тихоокеанского региона, Ближнего Востока. Вряд ли какому-либо музею под силу собрать коллекцию, имеющую в полном смысле слова глобальный охват. Наша цель — следить за всем, что происходит в мире, вокруг. Мы не только приобретаем работы, но и ищем новых партнеров в лице организаций, кураторов и художников. Важно уметь переступить порог собственного дома. Сегодня многие музеи понимают, что, если они не сделают этого, их ждет провал, и меняют свою концепцию. Можно сказать, мы были в этом смысле пионерами.

После падения железного занавеса наступил так называемый русский бум, когда в Россию хлынули толпы иностранных галеристов и принялись скупать современное искусство вроде Комара и Меламида, Кабакова и других. Как вы думаете, возможно ли повторение «русского бума» сегодня?

Возможно, но нежелательно. Эта стратегия очень проста: приехать куда-нибудь, подобрать нужное тебе искусство и превратить его в конкурентоспособный товар, который можно успешно продавать в Нью-Йорке или на аукционах. В этом нет ничего предосудительного. Но долговременное сотрудничество не может быть построено таким образом. Должен существовать обмен, связанный с исследованием региона, выстраиванием с ним диалога. Например, между Лондоном и Москвой, как в случае моей работы. Или Лондоном и Петербургом. Тогда выигрывают обе стороны.

Российские художники нового поколения, в отличие от своих предшественников, имеют возможность путешествовать по всему миру, смотреть самое разное искусство, узнавать из первых уст о международном художественном процессе, наконец, учиться в иностранных институтах. Сохранило ли молодое российское искусство в условиях глобализации какие-нибудь исключительные, присущие только ему черты? Возможно, в нем есть следы национальной идентичности?

Этот термин меня крайне смущает. В Тейт мы никогда бы не сделали отдельный зал, посвященный индийскому искусству: мы всегда стремимся выстроить между работами транснациональный диалог. Например, выставляем бразильскую художницу Лижию Папе рядом с американцем Джозефом Альберсом. Безусловно, необходимо уделять внимание специфике места, его уникальной истории, социально-политической ситуации, особенностям географии. Однако не стоит искать в работах исключительно национальный, местный колорит. Обладая самобытностью, они при этом должны сообщать нечто важное всему миру. В Россию я приезжаю не за хорошим российским искусством, а просто за хорошим искусством. Иногда оно несет отпечаток специфики российского контекста, например включает кириллицу. Тогда приходится думать о том, насколько полноценно такая работа будет восприниматься в Лондоне. Для меня неважно, служит ли произведение иллюстрацией того, что такое Россия. Главное, является ли оно действительно хорошим искусством.

В ваших планах есть выставка российских художников в Тейт?

Да, есть. Россия, Восточная Европа и Центральная Азия представляют для нас огромный интерес. Мы планируем ряд проектов, но большего я сказать не могу.