18+
Материалы нашего сайта не предназначены для лиц моложе 18 лет.
Пожалуйста, подтвердите свое совершеннолетие.

Игорь Маркин: «Трудно быть выскочкой»

№40, февраль 2016
№40
Материал из газеты

Владелец первого частного музея современного российского искусства Art4 Игорь Маркин теперь будет торговать искусством в тех же залах, где с 2007 года проходили самые эпатажные музейные выставки Москвы

Игорь Маркин
Игорь Маркин
Справка

Биография

Игорь Маркин
Основатель первого российского частного музея современного искусства Art4.ru (сейчас Art4)

Окончил Московский электротехнический институт связи. С 1993 года один из основателей и совладелец группы компаний «Проплекс», занимающейся производством оконных профилей. В 2007 году открыл первый в новейшей истории России частный музей современного искусства Art4.ru. Там можно было грызть семечки и пить пиво, а работы были сплошными рядами развешаны по стенам, подчеркивая отсутствие мудреных концепций. В коллекции есть произведения 150 русских художников в диапазоне от Владимира Немухина и Игоря Вулоха до Владислава Мамышева-Монро и Данилы Полякова. Провел две знаменитые «выставки цен»: рядом с музейными экспонатами были наклеены этикетки с их реальной рыночной ценой.

Еще…

Расскажите, почему вы потеряли интерес к музейной модели и решили начать продавать искусство?

Барыгой почему стал? (В Art4. — TANR.) Мы не торговали искусством принципиально, это было мое заблуждение на самом деле. Когда я решил сделать музей в 2007 году, я почему-то исходил из постулата, что музей не торгует искусством. Мы торговали билетиками. И вот, проработав год, два даже, в таком режиме, я не мог перестать переживать из-за нецелесообразности деятельности. Ты и команда вкладываете огромные усилия в создание выставки, а ответ людей в виде принесенных денег какой-то неадекватно маленький. Это меня угнетало. Когда случился кризис 2008 года, мы готовили большую музейную выставку Леонида Пурыгина, там больше 100 работ должно было быть. Я остановил ее, мы перестали делать выставки. Мы продолжили работать для публики, но только в Ночь музеев раз в году. Это была оптимальная форма работы, гениальная идея.

На самом деле я совершил концептуальную ошибку: я отказался от продаж искусства, от торговли искусством, опираясь на ложный постулат, что музеи не торгуют. Почему? Потому что музейная коллекция часто формируется пожертвованиями. Ну, коллекционер старенький — или не старенький — дарит музею работы. Если такой музей торгует искусством, он просто через какое-то время продаст свои фонды, и тогда никто ему больше не будет ничего дарить. Вот музеи и накапливают столетиями свои богатства. Если взять Музей личных коллекций — он весь состоит из даров, а не покупок.

Заложены были основы этого музея, прямо скажем, кровавым способом.

Конечно, но в данном случае нас интересуют именно дары. Для частного музея это абсолютно неактуальный способ формирования коллекции. У меня есть несколько даров, но это три, может быть, пять работ — ерунда, капля в море. Сейчас я не отказываюсь от музея. Это музей, называется Art4. (Ребрендинг сделали. Раньше был Art4.ru, «арт фо ру», по-русски труднопроизносимое название.) Я сделал первый в России музей, который совершенно спокойно и нагло, с ценниками, торгует шедеврами, в том числе из собственной коллекции. Здесь вот сейчас представлена половина моей коллекции Пурыгина, и это именно торговля, а не распродажа коллекции. Это очень важный момент, потому что, скажем, готовясь к выставке Пурыгина, я купил в Наро-Фоминске у родственников художника шесть работ, и еще мне коллекционеры принесли две работы, и одну из них я тоже купил. То есть получается, я что-то продаю, но я как минимум столько же и покупаю.

Но почему вы называете это музеем?

Потому что мы делаем музейные выставки. Пусть и с ценами, но пурыгинская выставка абсолютно музейная. Это во-первых. Во-вторых, есть коллекция музея. А в-третьих, есть помещение музейное. Да, оно с 2007 года заявлено как музей и никак иначе. И собственно, вот новая концепция музея. Мы отбросили ненужные, мешающие вещи, потому что торговля искусством позволит нам делать выставки, вести выставочное дело. В противном случае я должен в каждую выставку вкладывать деньги. Потому что, продав билетик, невозможно выставку сделать. Небольшой музей не может. И большой не может. Никакой музей не может окупить собственное содержание.

Экспозиция музея Art4 с работами и перформансом художника Данилы Полякова
Экспозиция музея Art4 с работами и перформансом художника Данилы Полякова

Возможно, какое-то другое слово нужно для этой институции? Потому что музей — это все-таки что-то традиционно не торгующее.

Вот мне хочется «музей»! Потому что в 2007 году это был первый музей современного искусства, открытый за последние 100 лет. А сейчас меняется только то, что здесь можно купить работы. Но суть деятельности остается. Поэтому хочу «музей».

А вы бизнесом продолжаете заниматься?

Да, но сейчас он, к сожалению, практически неприбыльный.

А почему? Сейчас же все вроде ремонт делают.

Потому что Россия в чудовищном кризисе находится. Сейчас рушится абсолютно все. То, что еще не вылезло, уже рухнуло, просто у людей достаточно большие запасы, которые сегодня растрачиваются убыточными предприятиями. Так что страна уже во многом рухнула. Сколько банков закрылось, сколько компаний! А многого еще не видно.

Есть точка зрения, что русское искусство сейчас в депрессии, но постепенно из нее выходит. Вот у вас было ощущение, что случился качественный переход в какое-то другое состояние?

Да, было, прошлой зимой было ощущение, что как-то все совсем кисло. Но это ситуация в стране проецируется, настроение у всех плохое на самом деле. Если говорить о художниках, то те, которые с эстетикой внутренней работают, которая у них внутри головы, а не с той, что снаружи, — на них эта депрессия не особо влияет.

Данила Поляков внезапно стал художественным явлением.

Мне кажется, Данила Поляков — это наследник Монро (Владислав Мамышев-Монро, российский художник, погиб в 2013 году. – TANR). Не в том смысле, что он делает то же самое, а наследник духа такого бардачного, легкого искусства и образа жизни. Он отражает свой безумный мир. Я не думаю, что его сильно касается вот это все, что в стране происходит. То, что с ним происходит, — другая система ценностей, координат. Он аутсайдер.

А вас аутсайдеры как художники по способу мышления интересуют?

Да, это самые интересные художники, мне кажется. Вот все выставленные здесь — они аутсайдеры. Кстати, Иван Горшков по работам явно аутсайдер, но по разговору он совершенно нормальный. Это не так просто, аутсайдеры, бывает, иногда шифруются под нормальных. Но если Пурыгин в психушке сидел пять раз, то у Хвостова достаточно на работы посмотреть, чтобы увидеть, что у него в голове творится. Данила тоже в своем стиле. Самое интересное — это то, что творится в голове у человека. Мне это интереснее, чем то, как они отражают мир. Мне это интереснее, чем Павленский, хотя Петр Павленский сейчас самый мощный художник.

А вам вообще нравится общаться с художниками? Вникать в чужой внутренний мир, бесконечно сумасшедший, странный?

Есть очень умные художники, способные к общению. Вот Женя Антуфьев, допустим, из звезд молодых. А есть молчуны, в себе, и с ними не пообщаешься. Пьющие еще. Прямо неприятные есть, но при этом хорошие художники.

Илья Кабаков — самый интересный среди художников, самый значительный в общении. Я был у них в гостях, мне там посчастливилось 40 минут общаться, и они здесь были у меня, тоже минут 10–15 пообщались.

Эрик Булатов — профессор. Если ему задать вопрос, он прочитает лекцию по искусству. Причем он настолько глубоко это делает, что приходится напрягать все свои извилины, чтобы следовать за мыслью и не выпасть из разговора.

Но все-таки вы получаете от этого удовольствие, потому что, наверное, если бы это вам не нравилось, вы бы не стали этим заниматься?

Нет, конечно, я получаю визуальное удовольствие, мне очень нравятся все эти проекты. И то, что я решил торговать искусством, дает возможность заниматься развитием коллекции. Потому что иначе выставочный процесс был бы остановлен. Все, что я делал в искусстве, — это покупал работы и наслаждался ими, а поток был недостаточно мощный. Киноманы смотрят по два фильма в день. Вот мне нужно по две работы в день покупать, чтобы наслаждаться.

Если бы у вас было огромное количество денег, вы бы продавали все-таки или нет?

Нет, не продавал бы.

То есть вы этим занимаетесь, потому что денег не хватает?

Да, деньги просто необходимы для этой деятельности. До этого хватало денег, я мог только покупать и все. Но у меня был психологический барьер, я уже говорил о нем. Я чувствовал, что делаю что-то не то. Когда я трачу деньги на выставки и не получаю колоссального результата в виде людского внимания, например.

Вам все-таки важна социальная роль коллекционера?

Не очень, нет. Потому что я интроверт.

Но внимание все-таки было бы приятно. То есть если бы действительно вы вкладывались в выставку и на нее бы приходили толпы, как на Серова, то было бы скорее хорошо, чем плохо?

Хорошо, да, конечно. Но в прежней концепции чистого музея, когда надо билетики продавать. В новой концепции, когда вход бесплатный, мне совершенно не нужны посетители — мне нужны покупатели.

То есть можете и не пустить посмотреть?

У меня даже нет штата, чтобы держать в постоянном режиме, с выходными, открытыми двери. Я не хочу лишних людей нанимать. В музее работают всего два человека, и то один — юрист, а другой — мой водитель.

И вы планируете выставки-продажи примерно раз в месяц? Но это очень плотно. И каждый раз будет по четыре автора?

Если это будет успешно в смысле продаж, то нормально. Люди же работают каждый день. Каждый месяц выставку делать — это 10–15 дней работы. Плотно, да, но достаточное количество звезд.

Тут же еще второй момент: никто не занимается нашими главными звездами совриска. У нас нигде нельзя купить Кабакова, допустим, Булатова нет. Дмитрий Краснопевцев, Владимир Вейсберг, Комар и Меламид — все наши звезды. Семена Файбисовича можно в «Риджине» купить, да. Из первой сотни звезд только нескольких понятно, где в Москве купить. Всех остальных нет, никто не продает. И вот я как раз хочу занять эту нишу, чтобы всегда были Кабаков, Краснопевцев, Вейсберг и прочие.

Ваш музей — это отражение вашего личного представления о том, как устроить выставку. Оно сильно отличается от других, потому что часто люди пытаются, скорее, следовать каким-то шаблонам, для того чтобы добиться быстрого успеха. У вас в бизнесе тоже так было? Вы своим супернеобычным путем шли?

Да, мы в 1990-е изобрели франчайзинг. Просто взяли и придумали. Понятно, что в мире он был, очевидная вещь, сейчас в любой бизнес-школе этому учат. А мы не знали в начале 1990-х. Придумали и стали делать. Все сделали и захватили рынок комплектующих с помощью этой технологии. А музей — это же был художественный проект, я как художник в какой-то степени выступил. На 20% я художник. Художник должен делать новое, а не повторять старые какие-то вещи, повторяющий художник никому не нужен и не интересен.

Но ведь узнаваемость тоже ценится на рынке.

Придумывать новое каждый месяц или полгода — это очень тяжело, кстати говоря, и именно на этом я надорвался. Первая реинкарнация музея в том числе и потому свернулась, что я тратил свои ресурсы, а в ответ получал какие-то мелкие сборы, условно, за билетики. И еще вкладывал деньги и тратил свои интеллектуальные ресурсы на это.

В России традиционно люди мало что меняют, мало что делают, есть апатия такая, болезненное отношение к переменам.

В России очень распространено понятие «выскочка». Выскочек не любят. Если ты что-то делаешь, шумишь, то в итоге должен вернуться обратно в ряд. Наверняка это воспитано советским периодом, когда все было однообразно. В провинции это очень развито. Вот Марат Гельман был выскочкой в Перми, почувствовал на себе это. Ну и так в любом деле. Бизнесменов не любят: считают, что буржуй наживается. Звезд массы не особо любят — обсуждают. Поэтому и мало делается, поэтому мало изобретений и мало выскочек. Трудно быть выскочкой. Цивилизация их должна поощрять, а наша цивилизация их тянет обратно в ряд.

Самое читаемое:
1
Сразу две испанские выставки идут в Пушкинском музее
Главный проект ГМИИ им. А.С.Пушкина этой осени занимает пространство в обоих зданиях музея на Волхонке. На одной выставке Испания показана такой, какой ее видели собственные художники, на другой — через призму романтического восприятия русских авторов
09.11.2023
Сразу две испанские выставки идут в Пушкинском музее
2
Зельфира Трегулова вспоминает Аркадия Ипполитова
В Петербурге скончался искусствовед, куратор, писатель, знаток и исследователь итальянского искусства, старший научный сотрудник отдела западноевропейского искусства Эрмитажа, хранитель итальянской гравюры Аркадий Ипполитов. Ему было 65
08.11.2023
Зельфира Трегулова вспоминает Аркадия Ипполитова
3
Казанская икона Божией Матери опять в соборе на Красной площади
Речь идет о списке с утраченного первообраза, сделанном в конце XVI века, некоторое время хранившемся в патриаршей резиденции в Переделкине и происходящем из собрания коллекционера и реставратора Сергея Воробьева
08.11.2023
Казанская икона Божией Матери опять в соборе на Красной площади
4
Хорошо бродить по «Свету»: Новая Третьяковка обращается к метафизике
Выставка «Свет» оттеняет подход музея к современному искусству: ведя зрителей по пути самопознания (от бытовых светильников к божественному свету), авторы экспозиции обещают рассеять мрак сожаления и привести «к избавлению и спокойствию»
23.11.2023
Хорошо бродить по «Свету»: Новая Третьяковка обращается к метафизике
5
Антон Козлов: «Самое интересное — покупать своих современников»
В течение всего пяти лет «коллекционеру-вундеркинду» удалось сформировать превосходное собрание советского послевоенного и современного искусства. Сейчас Антон Козлов активно покупает молодых художников и мечтает продолжить коллекцию до 2057 года
09.11.2023
Антон Козлов: «Самое интересное — покупать своих современников»
6
Горизонт условный, а художник — настоящий: юбилейная выставка Эрика Булатова
В Нижнем Новгороде открылась выставка «Горизонт», приуроченная к недавнему 90-летию Эрика Булатова, классика отечественного искусства. Реализации проекта содействовали музеи, но его основа и ударная сила — произведения из частных коллекций
13.11.2023
Горизонт условный, а художник — настоящий: юбилейная выставка Эрика Булатова
7
Марина Абрамович: от бесценного — к дорогому
Нелегко анализировать рынок работ художницы, главные произведения которой — это перформансы, связанные с ее собственным телом. Могут ли стать объектом коллекционирования фото и видеофиксация или право на повтор перформанса?
29.11.2023
Марина Абрамович: от бесценного — к дорогому
Подписаться на газету

Сетевое издание theartnewspaper.ru
Свидетельство о регистрации СМИ: Эл № ФС77-69509 от 25 апреля 2017 года.
Выдано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Учредитель и издатель ООО «ДЕФИ»
info@theartnewspaper.ru | +7-495-514-00-16

Главный редактор Орлова М.В.

2012-2023 © The Art Newspaper Russia. Все права защищены. Перепечатка и цитирование текстов на материальных носителях или в электронном виде возможна только с указанием источника.

18+