Вкус, запах, звук — не зашли ли кураторы слишком далеко?

Джейн Моррис
Главный редактор The Art Newspaper

Идея gesamtkunstwerk, или совокупного, синтетического художественного произведения, утвердилась давно (первым этот термин употребил Рихард Вагнер в 1849 году), она лежит в основе многих произведений современного изобразительного искусства, театра и танца. За последнюю четверть века произведения, воздействующие на публику с помощью разных каналов восприятия, начиная от мультимедийных работ Мэтью Барни и заканчивая театром Робера Лепажа и балетом Древо кодов, свежим результатом сотрудничества хореографа Уэйна Макгрегора и художника Олафура Элиассона, стали не редки.

И похоже, что мы живем в эпоху gesamt­kunstexhibition, синтетических выставок: пример тому — две сходные экспозиции в двух крупнейших художественных музеях Лондона, где изобразительное искусство соединилось с музыкой и звуком, запахом и вкусом.

Для выставки Звуковые пейзажи в Национальной галерее были приглашены саунд-художники и композиторы, чтобы создать звуковые композиции, созвучные живописи. Например, Послов (1533) Ганса Гольбейна Младшего сопровождала пьеса Сьюзен Филипс для трехструнной скрипки (отсыл к оборванной струне лютни на этой знаменитой картине). Прибрежный пейзаж (1892) Тео ван Рейссельберга демонстрировался под композицию, специально написанную диджеем Джейми.

Британские критики устроили Звуковым пейзажам разнос. При этом гораздо более радикальная выставка Sensorium в Тейт Бритен была ими почти проигнорирована.

Организаторы Sensorium, брендинговое и дизайнерское агентство Flying Object, решили подобрать к ключевым посылам четырех картин из коллекции Тейт то, что дополняло бы их восприятие зрителем. К примеру, для картины Фрэнсиса Бэкона Фигура в пейзаже (1945) это была фонограмма индустриальных шумов, запахи травы, земли и лошадей, а также «шоколад» — нечто растительно-жирное, солоноватое, зернистое, с неприятным вкусом «копченого» чая «лапсанг сушонг» в сердцевине. Специальные браслеты, надетые на посетителей, фиксировали «электродермальное» воздействие этого опыта.

Специалист в области дизайна, критик Элис Росторн заявила, что, хотя сама Sensorium ей не понравилась, «в принципе, это блестящая идея, потому что для такого национального музея, как Тейт, важно привлекать людей к общению с произведениями из его собрания». «Безусловно, нужно экспериментировать с цифровыми технологиями, и это будет способст­вовать детальному изучению осязательных свойств наших впечатлений», — считает она.

А мне вспомнилась бесстрастная критика Даниелем Бюреном выставки Documenta 5 1972 года, куратором которой был Харальд Зееман. В своей небольшой заметке Где художники? он набросился на кураторов и кураторство: «Предметом любой выставки становится не показ произведений искусства, а выставка выставки произведений искусства». Он считал, что «выставка показывает себя как собственный объект… выставка является „повышающим цену вместилищем“, искусство теряет свое значение и разрушается, потому что произведение искусство представляет собой... не более чем декоративный рекламный ход для выживания музея, который сам становится картиной, автором которой является не кто иной, как организатор выставки». 

Том Чатфилд
Писатель, радиожурналист и эксперт в области технологий, автор шести книг о цифровой культуре

Sensorium — совокупность структур нервной системы человека, те области головного мозга, которые отвечают за сознательную регистрацию и обработку поступающей от органов чувств информации, — подходящее название для инсталляции в Тейт Бритен, которая ставит во главу угла собственно чувственный опыт. Если уж такого рода мультисенсорная инженерия придумана, то ее воплощение должно быть безупречным: опыт — видеть, слышать, чувствовать запах и вкус — не должен быть испорчен неудачной реализацией и техническими сбоями.

К счастью, создатели Sensorium, дизайнерское агентство Flying Object, уделили самое пристальное внимание впечатлениям, которые должен испытать посетитель. Это было непросто в проекте, одинаково тесно связанном как с программным обеспечением, так и с искусством. Главное, что авторы проекта не побоялись привлечь настоящие шедевры «традиционной» живописи — четыре картины Дэвида Бомберга, Фрэнсиса Бэкона, Ричарда Гамильтона и Джона Лэтэма. Тут неизбежно рождается извечный вопрос, преследующий амбициозный акт кураторства: добавить еще что-нибудь к тому, что есть, или убрать? Я голосую за добавление, учитывая тактичность, с которой были подобраны сенсорные «компаньоны». Осязание и вкус задействованы умеренно, возможно, даже слишком умеренно — всего лишь мягким ультразвуковым щекотанием пальмы и изысканным шоколадом из древесного угля и какао. Каждый образ имеет свой собственный звуковой рисунок и свой собственный запах, но процессу созерцания полотен это не мешает. Протяженность процесса во времени и окружающая темнота усиливают интенсивность воздействия, но не вызывают дешевой нервной дрожи: здесь все по-взрослому, это не детский восторг от спуска по горкам Карстена Хёллера, пропущенных сквозь все здание Тейт Модерн.

В борьбе за посетителей важно с умом выбрать «компаньонов»

Тем, кто пойдет по стопам Sensorium, необходимо с умом выбирать сенсорных «компаньонов», чтобы не переборщить. Понятно, что ничто уже не сможет остановить другие музеи на этом модном пути. Например, Музей старого и нового искусства на Тасмании своими сенсорными атаками впечатляет до оцепенения. Бар, расположенный в псевдогробнице с жутким саркофагом, — все это работает, пока остается «честной игрой», а не вызывает нервный смех.

В борьбе за посетителей музеи и галереи вынуждены становиться «площадками для экспериментов». Переход к мультисенсорным инсталляциям, видимо, представляет собой логическое следствие этого. Выставка Sensorium — это одновременно предостережение и образец. Каким бы ни было ваше настроение, принудительная клаустрофобия вряд ли оставит вас безразличными. Вам придется реагировать, откликаться, быть взволнованным, нравится вам это или нет. Агентству Flying Object удалось уравновесить повышенную субъективность проекта объективным качеством четырех великих картин. Хотя в менее ловких руках риск очевиден: фабриковать переживания гораздо легче, чем создавать искусство.