Танцуй и играй, пока молодой и красивый

Музыкальные и танцевальные перформансы основной программы Шестой Московской биеннале современного искусства. Балет Леона Кахане, библейские заповеди Оноре д’O, невидимый квартет Габриэла Лестера, концерты ансамбля «Студия новой музыки».

Вообще-то на биеннале шумно. Со стороны улицы постоянно раздаются хлопки проколотых воздушных шариков. В зоне видеопрограмм безостановочно идут арт-фильмы. Во всех пространствах Центрального павильона ВДНХ шумит работа: художники строят инсталляции или же рисуют большие изображения, пользуясь самой разной техникой. Китайский каллиграф Цю Чжицзе создает огромную черно-белую фреску, пользуясь подъемником с платформой. Элс Дитворст, бельгийка, живущая в Ирландии, вместе с помощниками строит из опалубки комнату-череп в три человеческих роста, по краям которого громоздятся деревянные идолы. Позже каркас покроют глиной, а деревянные божки превратятся в зубы. Однако время от времени строительный грохот и гомон тусовки замолкают, уступая место музыке и танцам.

Каждый день с 14:30 до 15:00, ровно полчаса, в центральном (купольном) зале Центрального павильона берлинец Леон Кахане занимается балетом. В прямом смысле. Зеркальные выгородки, обычно отделяющие экспозицию основного проекта от фойе, разворачиваются, превращаясь в стены танцкласса. Звучит па-де-де из «Щелкунчика» Петра Чайковского, появляется нестрогая наставница — Светлана Салтыкова, хореограф-педагог, а на самом деле танцовщица Театра классического балета Н.Касаткиной и В.Василёва (правда, сейчас Света в декретном отпуске). Наставница дает Леону обычный урок, какими пытают начинающих танцоров: вырабатывает правильные позиции рук и ног, контролирует выворотность ступней, которая все никак не дается фотографу, видеохудожнику и политактивисту, первый раз в жизни пробующему себя в перформансе и классическом танце (а также впервые работающему в России). «Эти десять ежедневных уроков таят в себе вызов, — объясняет идею акции Кахане, — возможность, во-первых, прикоснуться к прекрасному, но и ужасному (весьма тоталитарному, между прочим) миру балета. Во-вторых, кое-что понять о русской культуре. В-третьих, попытаться сделать что-то совместное с совершенно чужим человеком в совершенно новой для меня плоскости». Приехав в Россию для участия в биеннале, Леон устроил собеседование с потенциальными репетиторами и выбрал Салтыкову, с лету понявшую суть будущего перформанса. Теперь, отзанимавшись у станка, они сидят в кафе и долго-долго разговаривают. На прощание я спросил у Леона Кахане, что в его проекте оказалось самым трудным. «Да все пять традиционных позиций для ног и три — для рук, — смеется Кахане. — Эта самая выворотность…» Последнее слово он пытается произнести по-русски.

А вот бельгиец Оноре д’O, одетый в серый костюм и постоянно дефилирующий из зала в зал сразу же после балетных экзерсисов (его активная фаза длится каждый день с 15:00 до 15:30), кажется, никогда не смеется. Он занят слишком серьезными материями: его безымянный хеппенинг посвящен ни много ни мало десяти библейским заповедям. Как раз по одной на каждый день биеннале. Многие акции основного проекта не имеют названия, так как художники определятся с ними, а также с материалами осуществления по ходу действия. Так и Оноре д’O (вообще-то его зовут Раф ван Оммеслеге, псевдоним появился в 1984-м), когда ехал в Москву, еще не знал, через что будет нести посетителям выставки Слово Божье. Но увидел обычные рабочие маски, защищающие от пыли и вредных веществ, скупил их на корню, а теперь вьет из них гирлянды (некоторые украшают его серую двойку), раздает художникам и посетителям павильона или же просто крепит к дверным косякам и остовам будущих объектов. Может быть, каждый день Оноре д’O ведет себя по-разному, но, так как мне выпала заповедь «не сотвори себе кумира», я увидел скромного, потупившегося человека, охотно раздающего интервью, но отводящего глаза, если зрители начинают пристально разглядывать его библейские гирлянды. Аннотация говорит, что «заповедь дня будет звучать на русском, на английском, на китайском, на фламандском и иврите каждые 15 минут. Помимо этого, д’О установит шлагбаум, символизирующий человеческие правила и нормы, он будет расположен на высоте — намек на наши отношения с верхними слоями общества». Видимо, мне не повезло: я ничего от Рафа так и не услышал, кроме сосредоточенного молчания, распространяемого, когда он один. Акцию его, конечно, сложно назвать танцевальной или тем более музыкальной, однако мне почему-то кажется, что его ежедневный перформанс — отличный контрапункт для contemporary dance и тем более для «поисковой музыки».

Еще позже, с 17:00 до 17:30, начинаются «Шепоты» амстердамца Габриэля Лестера, состоящие из полноценного, без всяких скидок на время и место концерта струнного квартета, исполняющего законченную программу из трех, а если повезет, четырех самодостаточных пьес. Мне бы хотелось назвать программу квартета «Смерть модерниста», ведь именно так называется огромная шероховатая фигура, лежащая у входа в Центральный павильон ВДНХ. Ее под руководством Анатолия Осмоловского делают три, что ли, скульптора. Ну а здесь, соответственно, четыре первоклассных музыканта, начинающих с вполне мелодичных опусов, притягивающих всеобщее внимание. И когда у фальшстены с округлыми прорезями, напоминающими чебурашек Микеланджело Пистолетто (вот она, синергия сотворчества!), собираются зрители, незримые музыканты принимаются играть Стравинского. Публика тут же начинает рассасываться. Квартет играет в другой комнате с фиолетовым подбоем, его не видно. Только отдельные руки и ноги — таков базовый концепт. Остальное прилагается: воспитание вкуса, работа с «русским дискурсом», игра с длительностью и видимостью. Со звуковыми омутами, возникающими из ничего. С особенностями восприятия.

Ну а каждый биеннальный вечер завершают концерты ансамбля солистов «Студия современной музыки», руководимого композитором Владимиром Тарнопольским и дирижером Игорем Дроновым. Особый проект, придуманный Владом Тарнопольским и концертмейстером Станиславом Малышевым, предполагает работу с сочинениями трех молодых композиторов. «Поисковая музыка» Александра Хубеева, Николая Попова и Алексея Наджарова рождается буквально на ваших глазах, совсем как и другие объекты Московской биеннале. «Студия современной музыки» идеально вписывает свою work in progress в общее становление основного проекта. Вскрытие приема во время работы над сочинением превращается в перформанс с диалогами между автором и исполнителями, музыкантами и зрителями. Совсем как в архитектурном решении парижского Центра Помпиду, где, как известно, все коммуникации выведены наружу.