У Московской биеннале современного искусства, которая открывается в шестой раз 22 сентября, хоть и короткая, но яркая и насыщенная история. Наша выставка — большая модница. Каждый раз она меняет подиум: то в самом центре столицы, то где-то в новостройках. Меняет она и своих кутюрье: то у нее один куратор, то сразу туча. Она хочет быть привлекательной и для западной художественной аудитории, и для местной, а также соблазнительной для местных же, вечно колеблющихся властных банкиров от культуры, в большей степени государственных, в меньшей — частных.
Большой проект для России — как называлась биеннале в стадии разработки — в чем-то походил на проект либерализации отечественной экономики, который имел хождение у нас в 1990-е годы. Тогда казалось заманчивым взять да все сразу изменить. В сфере искусства подобные идеи стали витать в начале 2000-х годов. Инициаторам Большого проекта (БП) Иосифу Бакштейну и Виктору Мизиано, скорее всего, виделось, что посредством биеннале отечественному искусству можно будет сразу не только вписаться в мировой арт-процесс, но и обзавестись соответствующей мировому же уровню собственной инфраструктурой. Опытные в выставочном деле и в дипломатии кураторы-инициаторы БП хватко взялись за него и, предварительно опросив своих западных коллег (в 2003-м в Москву на конференцию были приглашены Николя Буррио, Роберт Сторр, Джермано Челант и другие), пересмотрев опыт Стамбульской и Лионской биеннале, а заодно и Manifesta, решили сделать БП не похожим ни на одну из существующих выставок. И в итоге, как кажется, невольно пришли к традиционному русскому выводу: будь как будет. В ходе подготовки одному из авторов БП, а именно Виктору Мизиано, пришлось выйти из проекта. Не будем заглядывать за кулисы Минкультуры, но сцену покинул самый романтически настроенный куратор.
Оставшийся на посту Иосиф Бакштейн — прагматик и, как оказалось, ловкий администратор — показал своего рода фокус: вместо одного выбывшего куратора он обзавелся пятью. Впрочем, маститыми, несмотря на относительную молодость (всем было по 30 с небольшим), и имеющими опыт в биеннальных делах: Хансом Ульрихом Обристом, Даниелем Бирнбаумом, Николя Буррио, Ярой Бубновой и Розой Мартинес. Таким образом, ответственность за событие распределилась на шестерых, включая самого Бакштейна, куратора-координатора.
1 Для первой биеннале все сложилось отличнейшим образом. За скользкую тему-девиз Диалектика надежды не удалось зацепиться когтями ни одному злому критику; здание опустевшего Музея Ленина стало прекрасным поводом и полигоном для рискованных арт-экспериментов. Чего стоила одна гигантская желтая сосулька, свешивавшаяся из вынесенного за окно на консолях деревянного сортира (работа австрийской группы «Желатин»)! И потом зима (в 2005-м дело было в конце января — феврале), которая традиционно скрашивает российскую неприглядность, и мороз, который бодрит и гонит от одной выставки к другой: от Музея Ленина и Проекта „Одесса“ Кристиана Болтански в промерзшем флигеле Музея архитектуры до Сообщников в продуваемой ветрами Третьяковке на Крымском Валу. Министерство культуры тогда расщедрилось: рискнуть и выдать $2,5 млн (по другим сведениям, $1,5 млн — достоянием публики цифры так и не стали; тогдашний курс: $1 = 27,8 руб.) под кота в мешке, каким чиновникам казалась биеннале, — это заслуживает уважения.
2 Практически та же команда кураторов делала и следующую биеннале. Созданное ими при помощи более 100 художников из 30 стран в строившейся башне-небоскребе «Федерация» в Москва-Сити из-за дробной экспозиции запомнилось немногим. А вот головокружение при подъеме на открытом лифте с мартовским ветерком на 20-й этаж многим памятно. В биеннале с девизом Примечания: геополитика, рынки, амнезия действительно оказалось слишком много мелких примечаний, что отнюдь не пошло на пользу главному экспозиционному тексту. Спуск с башни «Федерация» обещал более увлекательные встречи с contemporary art. В частности, со спецпроектами: показами фильма Мэтью Барни Кремастер в Центральном доме литераторов, ретроспективой знаменитой венской акционистки Вали Экспорт в ГЦСИ и выставкой Соц-арт. Политическое искусство в России и в Китае в ГТГ на Крымском. Тогда в Третьяковке еще фрондировали.
3 Третья биеннале стала водоразделом между прежней кураторской много- или разноголосицей и сольными кураторскими выступлениями, которыми стали отмечаться последующие двухгодичные фестивали. Плюс к тому окончательно определились и сроки фестиваля: сентябрь — октябрь. Единовластным куратором в 2009 году стал знаменитый Жан-Юбер Мартен, соорганизатор выставки Москва — Париж (1980–1981), бывший директор Центра Помпиду и один из первых экспозиционеров Ильи Кабакова. Его сольная партия прозвучала в Центре современного искусства «Гараж» в бывшем Бахметьевском гараже архитектора-авангардиста Константина Мельникова. Кураторское высказывание Мартена отличалось от предшествовавших исключительной внятностью и, что главное для местной сцены, зрелищностью. Впрочем, иные из коллег (западные в основном) упрекали его чуть ли не в неоколониализме. Хотя выставка с девизом Против исключений как раз и придерживалась давнего революционного принципа égalité: нет преимуществ у актуального западного искусства перед туземным творчеством, коль скоро и те и другие художники сегодня пользуются оригинальными формами. Однако успех выставки, которая объединила звезд мировой арт-сцены и автохтонных мастеров и поставила рекорд посещаемости (100 тыс. человек, в три раза больше, чем на предыдущей), был настолько огромен, что ее работу прошлось продлить. Казалось, выделенные средства (рекордные 80 млн руб. от Минкультуры и 12 млн руб. от спонсоров) наконец-то оправдали себя. А у Бакштейна, комиссара биеннале, даже вырвалось: «Нас признали!»
4 Четвертая биеннале по контрасту с третьей решила повернуться к новациям наступившего тысячелетия: гаджет-арту, цифровому искусству и так далее. Что вовсе не удивительно, поскольку ее возглавил Петер Вайбель, венский художник и теоретик мультимедиа. Переписав слоган прежней Венецианской биеннале Создавая миры, он предложил Москве, на его взгляд, оригинальную тему Переписывая миры. Электронных миров оказалось очень много на выставках в бывших цехах завода «Манометр», ставших центром Artplay, и в магазине ЦУМ. Не все эти миры заработали — погрешности отечественного монтажа. Не все удалось обустроить: на биеннале выделили всего 52 млн руб. Результат: посещаемость ничуть не возросла. Впрочем, были и упреки в адрес самой выставки: «парад аттракционов», «плохая выставка с хорошими работами» и прочее. Но ведь и по поводу предыдущих биеннале раздавалось немало критики. Про первую говорили: «недоделанная — как физически, так и интеллектуально», про вторую — «рыхлая структура», про третью — «зоопарк» и «этнографический музей».
5 Пятую тоже не миновали шпильки. Хотя кто бы и за что бы мог бросить камень в бельгийского директора музея и феминистку Катрин де Зегер, которая ничего особенно феминистского не подверстала под гетевскую тему биеннале Больше света? Ну и что, что на первом этаже Манежа действительно было светло, а в подвальном не очень? Огромный зал заставить огромными же инсталляциями вроде дирижабля Панамаренко и куч хлама Сун Дуна — разве грех? И результат обнадежил: биеннальный вернисаж впервые посетил министр культуры. Что при этом сказал Бакштейн, мы не знаем.
6 Как обещал куратор шестой биеннале — теперь уже на ВДНХ — Барт де Бар, главным ее событием станет дискуссия. Что же, это недурная рифма к первой строфе, ведь и Большой проект начался с дискуссии. И мы по-прежнему живы большими надеждами.
Иосиф Бакштейн
Бессменный комиссар Московской биеннале, куратор, директор Института проблем современного искусства
Общий бюджет Московской биеннале на сегодняшний день составляет около 50 млн руб. Порядка 30 млн руб. выделил Минкульт, 11 млн руб. — генеральный спонсор биеннале банк Rietumu. Это ведущий частный банк Латвии, являющийся крупнейшим меценатом у себя на родине и известный в том числе поддержкой проектов в сфере российско-латвийского культурного обмена. Все остальное — это взносы наблюдательного совета и гранты от международных фондов.
Одним из моих кураторских успехов считаю решение, которое было принято мной на первой биеннале, которая прошла в 2005 году в Музее Ленина. На втором этаже музея расположен большой зал, который являлся одним из центров всей экспозиции. Придя в этот зал, я вспомнил, что, когда в 1954 году меня принимали в пионеры (а это произошло как раз в Музее Ленина), именно здесь демонстрировался документальный фильм «Живой Ленин». И я решил, что нужно найти этот фильм и показывать его в этом зале как один из проектов биеннале, что создало бы важный историко-художественный контекст всему проекту. Что и было сделано.
