В эпоху коронавируса многие устремились прочь из больших городов и обнаружили вдруг, что едва ли не главное, что им необходимо, — это «современный русский деревянный дом». Правда, автор книги, изданной именно под таким заглавием, честно предупреждает, что не стоит рассматривать ее как пособие. Это не каталог образцов, а попытка выстроить прихотливую траекторию наших отношений с деревом, с природой, с окружающим миром.
Книга Николая Малинина органично выросла из двух проектов. Один — выставка «Русское деревянное» (2015) в Государственном музее архитектуры имени А.В.Щусева, для которой автор два года работал в архивах. Другой — премия АРХИWOOD, с 2006 года отслеживающая лучшее в этой сфере. Структура издания напоминает об этой двойственности истоков.
Первая его часть — «Русский деревянный дом: краткая история» — разворачивает сюжет модернизации отечественной жизни от Петра I до нынешних времен через историю трансформации избы — терема — усадьбы — дачи — барака — загородного дома. Главная интрига тут вертится вокруг ключевой «нестыковки» дерева как традиционного материала и того понимания современности, которое вроде бы подразумевает «езду в незнаемое», то есть в технологически непредсказуемое будущее. Кроме того, дерево в России нередко оказывалось чем-то большим, нежели стройматериал. Оно, по замечанию Малинина, представлялось одним из инструментов конструирования национальной идентичности.
Среди неожиданно увлекательных сюжетов этого раздела — этап «модернизации избы» после революции. Вообще-то русский авангард меньше всего ассоциируется с деревянным зодчеством — Малинин же показывает образцы типового жилья для рабочих поселков, которые должны были стать «городом-садом».
Автор честно доводит исторический рассказ до 1990-х, когда дерево в частном строительстве практически не использовалось. Будучи дешевым материалом, оно не вписывалось в образ роскошного замка-особняка. Зато к дереву обращаются «бумажные архитекторы»: Александр Бродский, Тотан Кузембаев, Михаил Лабазов… С их реальных построек автор книги отсчитывает «историю новейшей русской архитектуры».
Иначе говоря, «новейшая деревянная» у нас начинается на территории искусства — и начинается с иронии по отношению к той архитектуре, для которой, скорее, подходит слово «недвижимость». Эта территория имеет точное название — «Арт-Клязьма». Фестиваль начала 2000-х превратил старое советское место в модный новорусский курорт. Потом появился Никола-Ленивец с невиданным «Маяком» из вяза и прочими чудесами. В 2003-м большой поклонник деревянной архитектуры Николай Белоусов устраивает «Древолюцию» в Галиче, привезя туда своих студентов. В 2005-м Иван Овчинников и Андрей Асадов придумывают фестиваль «Города», который кочует не хуже Manifesta по городам и весям.
Второй раздел книги, названный «100 домов», ровно об этом: как возникает новая архитектура «под знаком искусства». Именно потому автор обращает внимание и на «временную архитектуру», благо «ограниченность временного существования объекта дает архитектору ту свободу, которая делает архитектуру искусством. Освобождает его от диктата заказчика, от жадности чиновников, от косности покупателя».
Фантастическим (и вполне реальным) примером такого освобождения может служить «Архприют», придуманный Иваном Овчинниковым и построенный на горнолыжном курорте 12 февраля 2011 года за сутки. На 30-градусном морозе. В кубе (каждая сторона — 6 м) уместилось 4 этажа, 18 жилых ячеек, а также душ, туалет, кухня. Всего 100 кв. м. Идею «Архприюта» Овчинников объяснил просто: «Если собраться и построить дом на 20 человек за 200 тыс. руб., а потом жить в нем две недели, то получится дешевле, чем снимать номер в гостинице». Идея Ле Корбюзье насчет того, что дом — это машина для жилья, тут, кажется, воплощена с предельной эффективностью и экономией.
И «Архприют», и «микродома», будь то популярный «Дубль-дом» Овчинникова, или «Ковчег» Владимира Юзбашева, или еще FirstHouse Егора Егорычева, апеллируют к ценностями новой эпохи. Дом будущего — прежде всего экологичный, открытый, недорогой, элегантный. Другой полюс — русская изба, на которую ориентируются основательный дом-мастерская Александра Ермолаева в Архангельской области, бревенчатый одноэтажный дом Николая Белоусова и Леонида Медянова или, например, дом Анны Щетининой в том же Никола-Ленивце. Интересно, что и эти проекты «заточены» под встречу с природой, под то, чтобы одноэтажный дом «стелился по ландшафту», не угнетал своей тяжестью, был «закрыт с улицы, открыт в природу».
Не все дома из представленной сотни аскетичны, но роскошь тут не в вещах, а в идеях. Они и отслежены в книге — за 20 лет нового века. Это путь от фантазийного дерзкого самостроя до «тихой архитектуры», ценящей радости слегка интровертного, не кричащего искусства.
