Усадебную историю в деталях рассматривают в музее «Новый Иерусалим»

Выставка продлится аж до мая — такой важной музей ее для себя посчитал. Фестиваль же симфонической музыки, программу которого составил молодой и модный дирижер Василий Петренко (он смог это сделать между полетами в Осло и Ливерпуль, где руководит оркестрами), — так вот, фестиваль будет идти всего четыре дня, до воскресенья, и это отличный повод выбраться из Москвы на природу — на Истру: полюбоваться монастырем, посмотреть выставку, послушать музыку.

У музея «Новый Иерусалим» драматичная судьба, что, впрочем, можно сказать о многих русских музеях. Созданный в 1920-м, на волне революционного романтизма, музей к середине 1930-х стал крупнейшим в Подмосковье. Но в 1937-м его первый директор, настоящий подвижник Натан Шнеерсон был репрессирован; в годы войны большую часть собранной коллекции не успели эвакуировать, и она тоже погибла. Когда в начале 2000-х Министерство культуры РФ издаст «Сводный каталог культурных ценностей, похищенных и утраченных в период Второй мировой войны», «Новому Иерусалиму» в этом многотомном издании посвятят не одну, а две книги — так много было утрачено.

Из своих 100 лет 94 года музей располагался в Новоиерусалимском монастыре, изучая его историю и архитектуру, поддерживая и реставрируя его стены. Более полувека именно стараниями музея восстанавливался взорванный в годы войны Воскресенский собор. Но в 1994 году в Новом Иерусалиме вновь началась монашеская жизнь, а в 2014-м музей переехал (вынужден был переехать) в новое, построенное специально для его коллекции — а она насчитывает 190 тыс. единиц хранения, — здание. Последние шесть лет были поиском себя. И надо сказать, что музей в конце концов придумал невиданную для провинциальной институции международную повестку. Выставки Пикассо, Дюрера, Фаберже и Шагала сделали его местом паломничества московских и питерских интеллектуалов и предметом гордости жителей города Истра.

Коронавирус и карантин спутали, конечно, музейные планы по поводу 100-летнего юбилея. Не случись вируса, сейчас бы мы видели выставку с мощным международным участием. Но и то, что получилось, ничуть не хуже, и местами даже до слез щемяще.

Итак, нам предлагают вернуться в усадьбу. И понятно почему. В 1920-е годы именно усадебные коллекции становились основой молодых советских музеев. Сегодня тот давний процесс кажется двойственным: с одной стороны, спасали, но с другой — ведь забирали без спроса, увозили в казенный дом семейные реликвии, галереи семейных портретов, домашнюю утварь, присваивали себе чужую историю. Но такая позиция — это взгляд на ситуацию в общем и целом, а вот если разбираться в деталях…

Собственно, выставка и интересна ранее ускользавшими деталями. Куратором ее выступила Ксения Новохатько — архитектор, искусствовед, знаток усадеб, автор издания «Загородное ралли. Музеи-усадьбы вокруг Москвы» (в комплект входит книга и девять карт). Научным консультантом стал Александр Савинов из музея-усадьбы «Лопасня-Зачатьевское» в Чехове. Он знает об усадебной культуре все в цифрах и лицах и может рассказывать о ней часами.

У выставки стильный современный дизайн. Первый зал — преамбула: вы оказываетесь как бы в заросшем парке с прудом. Пруд почти настоящий, с лилиями, и в его глади отражаются огни. Во втором зале зрителю предлагают погрузиться в историю семейств — Шереметевых, Голицыных, в переплетение судеб вокруг имения Ильинское-Усово, которым полвека перед революцией владела царская семья. Третий зал стилизован под дворцовую анфиладу, и каждый его раздел посвящен стилю конкретной эпохи — от елизаветинского времени до начала XX века. Музей извлек из своих таинственных и необъятных запасников великолепные образцы фарфора, мебели, оружия, предметы медальерного искусства, стекло, часы, бронзу, ткани. И поскольку это все расположено не как в музее — по видам и жанрам искусств, а как в доме — со слегка утрированным переизбытком, то оставляет ощущение рождественского праздника. И наконец, финал экспозиции — современные проекты реставрации усадеб и снятый с дрона, летом и в начале сентября 2020-го, психоделический фильм о том, что от усадеб осталось. Сегодня многие из них лежат в руинах, но и по руинам можно оценить строгую симметрию дворцовых комплексов, их размах и выгодное расположение, например у реки.

Щемящий же нерв выставке придает отдельная «Лента времени» — экспозиция в экспозиции. Ее можно назвать «Усадьбы и XX век».

Сразу после революции образованные и социально ответственные люди озаботились судьбой покинутых усадеб. «Граждане, старые хозяева ушли, после них осталось огромное наследство. Теперь оно принадлежит всему народу», — взывали к соотечественникам Горький, Добужинский, Рерих и Бенуа. «Был 1918 год. Это было время, когда в Москве лежали дохлые лошади… Но в это незабываемое время нами владел высокий революционный пафос! Мы спасали ценности, которые оставались в имениях… Нас называли тогда любопытно — „эмиссарами“», — вспоминал позже Николай Пахомов (1890–1978), директор музея «Абрамцево».

В 1922 году 19-летний Владимир Згура, 23-летний Алексей Греч (оба искусствоведы), архитектор и физик Сергей Топоров 40 лет и 35-летний историк и писатель Иван Евдокимов создают Общество изучения русской усадьбы (ОИРУ). На пике работы в общество входило более 100 человек. За восемь лет существования участники ОИРУ составили картотеку усадеб, карту Подмосковья с их расположением, выпустили дюжину путеводителей и даже открыли Историко-художественные курсы для музейных работников. Надо ли говорить, что к концу десятилетия эта стихийная волна краеведения была жестоким образом пресечена властью. Шла обратная волна — как раз узаконенного государством грабежа. В 1928-м ударные бригады АО «Антиквариат» получили чрезвычайные полномочия отбирать лучшие образцы искусства в музеях и библиотеках с целью продажи их на Запад. Им очень мешали защитники старины и бескорыстные краеведы. Музеи, существовавшие в то время в усадьбах, были закрыты, сами здания перепрофилированы под больницы и детские дома, а люди отправлены в лагеря. Было арестовано более 30 историков, искусствоведов, просто неравнодушных людей, которые что-то делали для спасения усадебной культуры. И на выставке имена многих из этих мучеников культуры названы.

Что касается организаторов ОИРУ, то Владимир Згура утонул в 1927 году в Феодосии, ему было всего 24. Алексей Греч задумал побег из СССР, был схвачен в 8 км от латвийской границы, осужден и отправлен на пять лет на Соловки. В годы Большого террора его снова арестовали и расстреляли. В 1932-м, в лагере, он написал книгу «Венок усадьбам». Рукопись — толстая тетрадь большого формата в твердом переплете — чудом уцелела. В 1990-е ее нашли в архиве Исторического музея и издали. На выставке «Возвращение в усадьбу» книга, ставшая легендой, цитируется не раз.

И вот эта параллельная реальность XX века создает для всей выставки удивительный рефрен. Во-первых, все ее экспонаты — это не просто изящные вещи навсегда канувшей в Лету жизни. Они — безусловная ценность, достижения национальной культуры. Ведь никакой другой культуры, кроме усадебной, у нас, по сути, в XVIII и большей части XIX века не было. И за то, чтобы это наследие осталось, чтобы мы сегодня могли его видеть, люди заплатили жизнями.

Когда позже в день открытия, 23 сентября, во дворе музея под черным звездным небом прекрасный скрипач Максим Венгеров играл Бетховена, а на стены проецировали черно-белые фотографии тех, кто создавал музей на протяжении 100 лет, трудно было удержаться от слез, настолько символичным получилось все действо.

Музей «Новый Иерусалим»
Возвращение в усадьбу
До 30 мая 2021