Ширин Нешат по-настоящему интернациональная звезда. Родилась в Иране, живет в Нью-Йорке, а в Москве, в Мультимедиа Арт Музее, она представила работу, сделанную для метро в Неаполе.
Ширин Нешат не держит дистанцию. Кажется, что мы хорошо знакомы, просто давно не виделись. Дочь врача и домохозяйки, родилась в Иране в 1957 году, живет в Нью-Йорке. Второй раз замужем: первый супруг — корейский куратор Кионг Парк, сейчас Ширин живет и работает вместе с иранским видеохудожником Шойя Азари. В 1994 году она проснулась знаменитой благодаря серии фотографий Женщины Аллаха, спустя четыре года 48-я Венецианская биеннале отметила ее работы Turbulent и Rapture, а в 2009 году она получила «Серебряного льва» на Венецианском кинофестивале за фильм Женщины без мужчин. В России Ширин была в последний раз 12 лет назад, когда фильм Turbulent показывали в Центральном доме художника. Сейчас в Москве, в Мультимедиа Арт Музее Ширин Нешат представляет свою инсталляцию Не спрашивай, куда ушла любовь. Куратор — родоначальник термина «трансавангард» легендарный Акилле Бонито Олива, фотограф — финалист конкурса Hasselblad Masters 2014 Лучано Романо. Заказчик — неаполитанский метрополитен.
Накануне вернисажа в Москве вы отпраздновали день рождения. Как это было?
Я очарована Москвой! Маша Байбакова (коллекционер, директор по развитию портала ArtSpace. — TANR) и Ольга Свиблова, директор МАММ, устроили ужин в мою честь. Мне нравится русский язык: я в восторге от этих ваших «ж», «ш», «ч»! А необычно теплая для конца марта погода показалась мне хорошей приметой. Очень короткая поездка — и так много впечатлений! За полтора дня я побывала в «Гараже», в ММСИ, в Манеже на Неделе моды. Даже примерила вещь одного из русских дизайнеров.
И в одежде, и в своих работах вы используете только черно-белую гамму.
Это не специально и очень естественно для меня. Мне нравится сочетание черного и белого. Я живу этим сочетанием, потому что не люблю цвет. Ну, может быть, немного красного, ведь красный — это кровь.
Ни в моих работах, ни во внешности я не стараюсь следовать трендам, не пытаюсь быть модной. В черной одежде и с подведенными глазами я чувствую себя комфортно. Мне нравится естественность и простота. Может быть, это объясняется тем, что я с Востока. Черный цвет дает чувство защищенности.
И эти выдающиеся стрелки под глазами?
Особенно стрелки! Они делают меня самой собой, непохожей на других. Мне не нравится копировать других ни во внешности, ни в искусстве. Я просто стараюсь быть собой. Может быть, я не идеальна, но я каждый раз открываю себя заново, подчеркиваю свою индивидуальность, прокладываю свою собственную дорогу.
В чем ее уникальность?
Мне нравятся парадоксальные сочетания. Я их изучаю. Сила и хрупкость, приватность и социальность, политическое и духовное, мужчина и женщина, в конце концов! Мои работы рассказывают о всех видах противоположностей. Они эмоциональны и рациональны одновременно. Все подчинено этой идее сопоставлений и контрастов. Ключевая линия — жестокость и давление против мистики и поэтики. Столкновение насилия с нежностью. Это сердце моего искусства.
А где находится родина вашего сердца?
Я номад, цыганка, кочевница. Мне кажется, это свойственно всем глобальным художникам современности. Многие авторы выбирают жизнь вдали от родины, это практика международного арт-мира. Для таких людей, как я, это не вопрос выбора.
Мне трудно вернуться в Иран из-за существующей политической ситуации. Мои работы, словно острый нож, разрезают негативную реальность моей страны. Я не считаю это ссылкой, но не была там с 1996 года, потому что вынуждена была сделать другие страны своим домом.В процессе создания работ мне приходится воссоздавать реальность Ирана в похожих по колориту странах, например в Марокко, Мексике, Турции.
Правительство Ирана не жалует меня. Я не в черном списке, но возвращаться туда для меня небезопасно, как и для многих других критически настроенных иранских режиссеров, художников и поэтов.
Как вы работаете?
Я не щелкаю все подряд на мобильник, не снимаю сама. Все, что я делаю, — это хорошо оркестрованный, организованный процесс: свет, композиция — я контролирую все сама. Я не держу камеру в руках, я приглашаю фотографа, обычно мы снимаем на цифру. Я минималист, люблю контрастность. Мне интересно, как получить большое количество эмоций минимальными выразительными средствами. Это весьма сложно.
То есть вы работаете как арт-директор?
Нет! То есть да! Моя деятельность чем-то напоминает деятельность арт-директора. Если проводить аналогию с кино, то я режиссер и сценарист фильма. У меня рождается идея, и перед началом проекта я создаю эскизы. Затем занимаюсь постановкой. Мне никогда не было интересно изучать технику, я всегда хотела быть художником. Но как только фотография готова, я слежу за мельчайшими подробностями ее изготовления, печати, коррекции. Все проверяю, просчитываю каждую деталь.
О чем проект «Не спрашивай, куда ушла любовь»?
Ах, ну это об итальянцах! Самых эмоциональных людях в моей жизни. Мои работы, как и я сама, напротив, интровертны. Для восточных людей характерно держать все в себе, заниматься самоедством и контролировать чувства. Итальянцы все выплескивают наружу. Романтичное название выставки пришло позже. Я взяла цитату из песни, которую исполняет замечательная египет ская певица Оум Калтум. Суть проекта в том, чтобы показать идентичность итальянцев такой, какой я ее вижу. Фотографии стали частью интерьера станции метро "Толедо" в Неаполе. Кстати, я была не единственной. В компании «оформителей» выступили Илья и Эмилия Кабаковы, Роберт Уилсон, Франческо Клементе и Уильям Кентридж. У меня на снимках нанятые актеры местного экспериментального театра не стесняются своих проявлений, демонстрируют насыщен- ность переживаний. Итальянские люди похожи на фонтан эмоций, который работает в любую погоду круглый год.
А вы похожи на восточную, загадочную волшебницу.
Как это мило! Спасибо! Когда я смотрю на себя в зеркало, то чаще всего вижу нервную и экзальтированную особу. Очень беспокойную и слегка безумную. Но при этом все контролирующую… Да, я абсолютный control freak!
