18+
Материалы нашего сайта не предназначены для лиц моложе 18 лет.
Пожалуйста, подтвердите свое совершеннолетие.

Михаил Абрамов: «Иконы покупать не так просто»

№22
Материал из газеты

Основатель частного Музея русской иконы лелеет мысль о музее еще большем, где нашлось бы место для лучших частных коллекций икон

Как случилось, что вы стали собирать иконы?

Абсолютно банальная ситуация: я хотел приобрести икону архангела Михаила. К тому времени я уже разобрался, что мне нужен не XX век, не XIX, а какой-то более древний — мне хотелось XVI. Я побывал в музеях, посмотрел, как они вообще должны выглядеть, иконы XVI века. Начались поиски. И вот в процессе этих поисков и покупок архангелов Михаилов (у меня их образовалось порядка 15) я познакомился с Николаем Васильевичем Задорожным (директор Музея русской иконы. — TANR), а впоследствии и с Ириной Александровной Шалиной (замдиректора по научной работе. — TANR). Я понял, что иконы покупать не так просто — и даже разобраться в том, что ты хочешь приобрести, очень сложно; надо, что называется, выстроить концепцию. Вот тогда у меня и появилась идея большого музея, где можно будет рассказать, что такое иконопись.

То есть идеи собирать иконы и показывать их людям родились одновременно, сразу?

Сразу, и это потому, что я сам уже прошел известный путь от состояния человека абсолютно безграмотного и необразованного.

Сколько у вас это заняло?

Год, даже два. Нет, ничего особенного я не делал: ходил в музеи, слушал лекции, читал книги, покупал в обыкновенных музейных ларьках. Разбирался в истории нашего государства, во всей той трагедии, что произошла с иконой. И мне стало понятно, что надо делать, чего до меня никто не делал. Мне захотелось и коллекцию собрать качественную, музейную, и совершить вот такой поступок — открыть музей. Я прочел тогда истории почти всех великих меценатов: Рябушинского, Третьякова и так далее. Понял, что до создания музея русской иконы не дошел никто, кроме Остроухова, но тому помешала революция, и сейчас почти вся его национализированная коллекция в Третьяковской галерее.

Я побывал у самых известных московских коллекционеров, у кого есть шедевры иконописи. И после посещения их квартир был в полном ужасе, в полнейшем. Обнаружились две крайности: у одних иконы были частью «богатства», вместе с прочим антиквариатом или суперпородистыми собаками. У других, наоборот, аскеза: решетки на окнах, люди не покидают квартиру (кто-то все время должен дежурить), страшнейшая сигнализация, тазики на полу, тряпки развешаны мокрые, чтобы создавать нужный микроклимат для икон… Но и тот, и другой вариант — это затворничество иконы, ее не показывают никому, кроме небольшого числа людей, кто бывает в доме. Я, когда все это увидел, понял: так быть не должно, нужен музей. Плюс я еще занимаюсь строительством — я начал изучать проекты частных музеев: как они организованы и так далее. Но самое главное, что уже окончательно поставило точку в моем решении, — это то, что ни одного частного музея на тот период, когда я начал этим заниматься, вообще не существовало.

Апофеозом всей нашей деятельности стало открытие специального здания музея и то, что мне удалось сделать так, чтобы был бесплатный вход для всех и бесплатные экскурсии. И возможность показать современным людям всю историю иконы от момента принятия православия на Руси до сегодняшнего дня.

При этом, наверное, пришлось совершенно отказаться от личного вкуса в выборе?

Никакого моего личного вкуса не существует — за редким исключением, это буквально одна-две иконы, которые я приобрел, настаивая и изменяя правила их покупки. Обычно все вещи приобретаются в соответствии с концепцией развития музея, например для нового зала, где ясно необходим тот или иной экспонат. Вот если бы я строил коллекцию, а не музей, я бы собирал только древние иконы. Смотрел бы на них и наслаждался. Но, поскольку я выбрал музей, у нас сейчас 13 залов, каждый принципиально отличается от другого, и только один зал древних икон.

Но когда появляется древняя икона, вы ее наверняка не упускаете?

Это происходит так. Например, у нас есть Николай Угодник в рост, и есть у нас Николай Угодник поясной — и тот и другой XVI века. И вдруг обнаруживается памятник лучше нашего — такое маловероятно, но может быть, — и попадает к нам в руки. Тогда мы один памятник меняем на другой, а тот уходит в наш запасник.

Вы ничего не продаете?

Никогда. Ни одного случая продажи не было. Мы поступаем по-другому: иконы из запасников, которые точно не попадают в экспозицию, мы дарим. Недавно у нас была очень серьезная экспедиция на Соловецкие острова, провели там немало времени. И поняли, что на территории такого серьезнейшего федерального памятника, как Соловецкий монастырь, нет ни одной древней иконы. Мы нашли у себя иконы Зосимы и Савватия XVI века и торжественно, в залах нашего музея, подарили настоятелю. Такая же история была и в Бари, когда мы приехали на торжества, связанные с юбилейной датой покровителя города, святителя Николая. Мы владели иконой, написанной по поводу перенесения мощей святого Николая из Мир Ликийских в Бари. Ее, конечно, неплохо бы и в музее иметь, но мы решили, что правильнее будет подарить ее настоятелю и русскому подворью. Я являюсь попечителем Саввино-Сторожевского монастыря (в Звенигороде. — TANR), и три большие иконы мы передали в собор монастыря. Стали делать подарки в храм Святителя Николая в Аксиньино, а настоятель и говорит: «Спасибо, вот только боимся, что нас ограбят с вашими подарками, поэтому к подарку, пожалуйста, еще и сигнализацию, двери, решетки. И небольшой ремонт». Так часто бывает.

Но бывает и иначе — когда выясняется, что к нам в музей попали иконы, некогда похищенные из государственных музеев. Мы считаем долгом чести передать их обратно государству. Уже 18 некогда украденных икон переданы в государственные музеи. Причем похищены они и 20 лет назад, и 30, то есть еще в другой стране, в Советском Союзе. Мы приобретали эти памятники на западных аукционах, и дальше все они были официально ввезены. Для того чтобы ввезти на территорию России памятники высокого уровня, надо сообщить об этом Министерству культуры, предоставить фотографии, полное описание — колоссальное количество документов. Представитель Министерства культуры встречает наших представителей, таможня проверяет, мы публикуем эти памятники у себя в каталогах, вешаем в нашем музее — а через пять лет или через десять выясняется, что этот памятник был похищен откуда-то. Где вы были раньше? На тот момент, когда мы собираемся ввезти памятник и заявляем о нем в Министерство культуры, уже хотелось бы знать, что по нему есть сомнения!

Вы покупаете не только на аукционах, но и у частных западных коллекционеров. К ним иконы попадали разными путями, часто нелегальными…

Однажды нас пригласили на празднование 50-летия Общества любителей русской иконы в Европе. В него входят сотни коллекционеров, и иконы к ним попали в результате чудовищных перипетий нашей истории: революция, Гражданская война, 1920-е годы, довоенные, послевоенные, Хрущев, Брежнев — икона все время была в гонении. И каждый из этих коллекционеров подходил к нам, и каждый мечтал, чтобы хоть какая-нибудь из икон их коллекции вернулась в Россию. По сути, эти люди их спасли, по-другому и не сказать. Я их всегда благодарю. Потому что, если бы эти иконы не были вывезены, а остались бы на территории России, они бы точно погибли. Русская икона была бы попросту уничтожена, а эти люди ее спасли.

Имеет ли значение для продавца то, что его предмет попадет в музей?

Да, конечно, люди нам не отдают бесплатно, они нам иконы продают за деньги, но для них принципиально, чтобы их вещь оказалась в музее. Для западных коллекционеров большое значение имеет то, что их предмет будет находиться в правильном музее, с правильным климатом и с правильной концепцией развития. А еще часто дети выполняют волю отцов: они приезжают, смотрят музей и после этого принимают решение о продаже, хотя ведь могут выставить икону на аукцион и получить цену выше.

С русскими коллекционерами вы работаете?

В состав нашего музея вошла коллекция очень известного петербургского коллекционера Виктора Самсонова. После смерти коллекционера его жена с целью сохранить собранное передала иконы на хранение в храм. И они просто там лежали, высоко, чуть не под куполом, без всякого климат-контроля, несколько лет. И с иконами произошла чудовищная вещь: не только красочный слой отошел от досок, но даже левкас отошел. Они были фактически загублены. Мы сделали, конечно, предложение о покупке тех икон, которые находились в более-менее нормальном состоянии, а родственники и наследники коллекционера согласились продать нам все. И мы распорядились этими иконами так: то, что мы отреставрировали, но это не представляло уже никакой художественной ценности, мы подарили в храмы, а другую часть стали восстанавливать, расчищать — и наткнулись на несколько просто потрясающих памятников. Так у нас оказалась икона Симона Ушакова — подписная, единственный известный образ Богородицы Одигитрии у мастера. Это потрясающее событие.

Это одна из немногих покупок, сделанных в России?

Из очень немногих. Или вот последнее наше приобретение, Георгий Победоносец. Это, безусловно, лучшая наша икона. Известного происхождения: была у Никодима Гиппиуса, потом у Михаила Звягина — петербургского собирателя, скульптора. И предыдущий владелец, и тот, кто нам ее продал, не собирались расставаться с этим памятником, понимая, что это лучшее изображение Георгия из всех, что существуют; да его никто бы не продал, никогда и ни за сколько. Основную роль в продаже нам этой иконы сыграли не миллионы, а то, что ее увидят люди, и она будет находиться в правильном музее.

А дома у вас есть иконы?

Нет, у меня все в музее, дома лишь три иконы: Казанская Божия Матерь, архангел Михаил и Георгий Победоносец — потому что сына зовут Георгий. Есть одна икона архангела Михаила XVII века у меня в кабинете, в офисе.

Икона для вас — это скорее искусство или религия?

Ну конечно, искусство.

Музей создан. Что собираетесь делать дальше?

Я написал письмо нашему министру культуры и мэру о том, что в Москве должен быть национальный музей древнерусского искусства, и рассказал, каким он должен быть и где должен находиться. Я предлагаю собрать там иконы из запасников музеев (знаете, сколько икон экспонируется в ГРМ? 0,5%, остальное в запасниках) и из частных коллекций. Основой мог бы стать наш музей. Идея та же — все этапы древнерусской живописи, но больший масштаб и важное место. В нашем музее всего 12 залов и 4 тыс. экспонатов, а там может быть и 100 тыс., и 200 тыс.

И место я тоже предлагаю — бывшая территория гостиницы «Россия» в Зарядье, где сейчас строится парк и где выделено место под здание культурного назначения площадью 20 тыс. м2. Вот если бы такой музей появился у москвичей, национальная культура поднялась бы на принципиально другой уровень. Каждый турист, каждый приезжающий в город Москву обязательно бывал бы в этом музее, потому что такое нельзя будет увидеть больше нигде в мире. Картины есть где угодно — они есть в Лувре, есть в Помпиду. Но увидеть древнерусское искусство в таком масштабе можно будет только у нас. Это моя мечта. Я мечтаю о том, чтобы наши власти поняли: надо хранить национальное достояние, а еще за всем этим должны стоять конкретные люди. Просто назначать государственных функционеров, сегодня Иванова, завтра Сидорова, бесполезно: это не будет близко их сердцу. Поэтому новый музей должен стать или частным, или государственно-частным; заодно, может, удастся всколыхнуть заиленную жизнь госмузеев. Причем я готов построить здание для нового музея на свои деньги и готов передать его государству. Я его построю сам — и подарю нашему городу.

И еще у меня есть мечта. Изучая жизнь наших великих меценатов, я увидел, что каждый из них мечтал построить на территории Москвы или Санкт-Петербурга храм. Сегодня это возможно — на территории парка Братеево я начал строить большой храм. Это будет подобие Архангельского собора, рядом копия колокольни Иван Великий высотой 80 м и деревянная часовня в стиле XVII века. Это уже готовый проект, патронаж над ним взял главный архитектор города Москвы Сергей Кузнецов. Строительство начато, на очень красивом месте, на берегу реки. Там мост огромный, и храм будет всем с него виден. Если удастся это воплотить, я буду счастлив. Останется национальный музей. Больше задач для себя я не ставлю. Но вопрос с музеем может решить только президент Путин.

А свою коллекцию вы не собираетесь передавать государству?

Нет, конечно! Иконы погибнут. Это мы уже проходили, когда Илья Зильберштейн создал Музей частных коллекций и всех уговорил отдать свои коллекции. Что получилось? Построили малюсенькое здание, даже смешно сказать — 2 тыс. м2, почти ничего не выставляют, все в запасниках. Не для этого люди отдавали коллекции, чтобы их вещи, в которые они душу вкладывали, получили инвентарный номер, были забиты в ящики и убраны куда-то. У нас есть икона Пророк Гедеон 2-й четверти XV века из коллекции Михаила Чуванова — сейчас она на выставке, которая открылась в Праге. А вот Пророк Даниил из того же пророческого чина той же коллекции Чуванова — он в Музее личных коллекций, но в запасниках, даже не отреставрирован. Даже записи не сняты!

Самое читаемое:
1
Легендарную коллекцию Елены Батуриной открыли для всех читающих
Собрание изделий Императорского фарфорового завода — пожалуй, крупнейшее в частных руках — опубликовано в трехтомном каталоге, который недавно был выпущен в свет Государственным институтом искусствознания
15.11.2024
Легендарную коллекцию Елены Батуриной открыли для всех читающих
2
Третьяковка расширилась снова, на этот раз на ВДНХ
Вслед за открытием нового корпуса на Кадашёвской набережной музей занял Центральный павильон на ВДНХ с выставкой искусства XX–XXI веков
12.11.2024
Третьяковка расширилась снова, на этот раз на ВДНХ
3
«Не такой уж суровый»: в Третьяковской галерее открылась ретроспектива Виктора Попкова
В Третьяковке в Кадашах открылась ретроспектива Виктора Попкова, задуманная еще десять лет назад. Однако ее подготовка растянулась на годы. Каким явили современному зрителю шестидесятника, которого знают как мастера «сурового стиля»?
05.12.2024
«Не такой уж суровый»: в Третьяковской галерее открылась ретроспектива Виктора Попкова
4
Возрождение исторического дома Анны Монс в Немецкой слободе
Строение конца XVII века после проведенной реставрации выглядит не совсем так, как при молодом царе Петре Алексеевиче, но гораздо лучше, чем всего несколько лет назад, когда его состояние было фактически аварийным
28.11.2024
Возрождение исторического дома Анны Монс в Немецкой слободе
5
Неисчерпаемый Сергей Щукин в ГМИИ им. А.С.Пушкина
В Пушкинском музее начала работу еще одна выставка по мотивам великой коллекции
26.11.2024
Неисчерпаемый Сергей Щукин в ГМИИ им. А.С.Пушкина
6
Выставка Алексея Моргунова отдает дань выдающемуся экспериментатору
Поставить Алексея Моргунова в один ряд с первыми авангардистами начала ХХ века Ларионовым, Малевичем и Татлиным — цель выставки в Новой Третьяковке. Задача сложная. Начнем с того, что большинство зрителей спрашивают: «Моргунов? А это кто?»
13.11.2024
Выставка Алексея Моргунова отдает дань выдающемуся экспериментатору
7
Наталия Опалева: «Художники — это, пожалуй, одна из самых незащищенных сейчас частей населения»
Музею AZ исполняется десять лет. Его основатель и директор, коллекционер Наталия Опалева, рассказывает, как от Анатолия Зверева и шестидесятников азарт привел ее к современному искусству, о новом пространстве и новых горизонтах
25.11.2024
Наталия Опалева: «Художники — это, пожалуй, одна из самых незащищенных сейчас частей населения»
Подписаться на газету

Сетевое издание theartnewspaper.ru
Свидетельство о регистрации СМИ: Эл № ФС77-69509 от 25 апреля 2017 года.
Выдано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Учредитель и издатель ООО «ДЕФИ»
info@theartnewspaper.ru | +7-495-514-00-16

Главный редактор Орлова М.В.

2012-2024 © The Art Newspaper Russia. Все права защищены. Перепечатка и цитирование текстов на материальных носителях или в электронном виде возможна только с указанием источника.

18+