18+
Материалы нашего сайта не предназначены для лиц моложе 18 лет.
Пожалуйста, подтвердите свое совершеннолетие.

Гриша Брускин: «Меня интересует точка, где время мерцает»

№53
Материал из газеты

В разгар подготовки проекта «Смена декораций», который представлен в российском павильоне на 57-й Венецианской биеннале, Гриша Брускин пригласил TANR в свою студию на Патриарших и поделился рассказом о внутренней и внешней жизни художника

Один из легендарных ныне живущих отечественных художников угощает меня чаем с шоколадом и отвечает на мои вопросы красивым голосом с медитативной интонацией, полуприкрыв глаза и немного подавшись вперед — так, будто делится секретом.

Вас часто спрашивают об аукционе Sotheby’s 1988 года. Наверняка были и другие важные события, повлиявшие на ход вашей жизни и творчества.

Безусловно, этот аукцион произвел на меня впечатление, тем более что я оказался в центре внимания. Но он никак не изменил мою внутреннюю жизнь художника: я, как работал до этого, так и работаю после. У меня есть внутренний творческий процесс, в котором существует определенная логика, и я не могу сказать, что этот аукцион меня изменил. Это было просто внешнее событие, благодаря которому я попал на Запад. Что касается событий, которые повлияли на творчество, то я могу сказать, что вообще все влияет на творчество, все, что происходит в жизни, каким-то образом отражается на искусстве.

Более того, я давно заметил, что, если встречается нечто поразительное и удивительное, рано или поздно это проявляется в работе. Приведу пример. Сколько-то лет назад в одном французском городе я был на ужине в гостях у человека, именем предков которого назван этот город. Хозяин — аристократ, владелец гигантского средневекового замка изумительной красоты. Ужин проходил на фоне портретов предков гостеприимного хозяина, а его соседка, развлекая присутствующих, немножко кликушествовала. Речь шла о привидениях, которые прятались в бесконечном количестве комнат этого замка. Вечером я решил прогуляться мимо озера с лебедями и красиво освещенного высокого здания. И вдруг появилась тень: сначала промелькнула маленькая, а потом прошлась гигантским силуэтом через весь этот освещенный замок, как какое-то громадное загадочное привидение. Вот сейчас я работаю над видео для моего венецианского проекта, и основным мотивом этого произведения стала главным образом именно та тень, которую я помню всю свою жизнь.

То есть впечатления оседают в памяти, а в нужный момент пригождаются?

Да. Вот, к примеру, другое впечатление. Я люблю ходить на блошиные рынки. Где бы я ни находился, стараюсь не пропустить барахолки, будь то Париж или Ареццо. Там можно найти сокровища, на которые никто, кроме меня, не обращает внимания.

Например?

Оловянный солдатик или сломанный механизм от старинной игрушки. У меня целая коллекция этого барахла, я такой старьевщик. Но эти пустяки часто становятся прообразами моих работ, например скульптур.

Я очень боюсь вещей с историей. Мало ли кто ими пользовался!

Я знаю, что вещи имеют свою ауру. Если вы чувствуете, что она плохая, вещь покупать не надо и трогать не стоит. Но, например, великие картины, которые находятся в музеях, не все принадлежали замечательным людям, тем не менее мы на них смотрим и любим их. Не беспокойтесь, эта чашка, из которой вы сейчас пьете чай, куплена в IKEA, так что пейте смело.

Ближайший адрес ярких впечатлений — Венецианская биеннале.

Да, биеннале — это замечательная возможность показать свою работу на выставке, которую посмотрит около 500 тыс. человек. Понятно, что художник работает прежде всего для себя, для референтной группы, для близкого или воображаемого круга. Близкий круг — это друзья, которых знаешь сто лет, с которыми проговорил огромное количество тем, обсуждал и культурные феномены, и свои работы, и чужие. Воображаемым кругом может быть кто угодно, начиная от Гете и заканчивая Ростроповичем. Тем не менее мне, конечно, важно, чтобы мое высказывание увидело большое количество людей.

Для вас важна обратная связь?

Я не могу назвать это обратной связью. Я не положу книгу отзывов, и мне не напишут: прекрасно, потрясающе! Все-таки, как я полагаю, увидев по-настоящему значимое искусство, человек начинает воспринимать мир несколько иначе. Например, писатели и художники прошлого невероятно расширили наши возможности восприятия мира, ведь иногда мы говорим, что это как у Кафки или как у Эль Греко. Мы видим мир богаче благодаря искусству. Я надеюсь, что мое искусство тоже каким-то образом может обогатить людей, тем более что мой венецианский проект посвящен современности.

Современное арт-поколение отличается от молодых художников 50-летней давности?

В советские годы мы вели замкнутую жизнь в мастерских, никаких выставок и галеристов не было, а единственная галерея была музеем, но никак не коммерческой организацией. Когда я попал за границу, неожиданно вокруг меня завертелась местная интересная жизнь, но я никогда не тусовался ради полезного знакомства. В своем творчестве я никогда не прислушивался к советам, мне это просто не нужно. Наверное, есть молодые художники, которые выстраивают стратегию внутри современного искусства и хотят куда-то попасть, найти свое место. Если художник ориентируется на рынок — это проигрышная стратегия. Это значит, человек с самого начала хочет себя продать, а в этом случае он не будет уникальным и важным. Более того, вообще ориентация на среднеарифметическое, на моду и тренд — это провал. Современен тот, кто несовременен. Во все времена современность глядела назад: греки глядели на египтян, римляне — на греков, Ренессанс глядел и на греков, и на римлян, а все самые дерзкие достижения модернизма были рефлексией на древнее. В мире существует сговор современности и архаики. Об этом мой проект в Венеции.

А вы на кого глядите?

С одной стороны, я гляжу внутрь себя, с другой — я тоже гляжу на древнее.

На которую часть древнего?

Для меня важны категории времени. Меня интересует время, в котором не существует прошлого и современности. Меня интересует точка времени, где нет ни старого, ни нового, где нет понятия прогресса, не существует понятия худшего и лучшего. Точка, в которой время мерцает. Точка, которую можно назвать параличом времени. Вот в эту точку я и гляжу в своем проекте для Венецианской биеннале.

Вы так красиво говорите. Может быть, поэтому решились взяться за перо?

Причин было несколько. Первая книга была связана с аукционом Sotheby’s 1988 года, когда появилась масса фантастических историй обо мне. Я даже собрал коллекцию слухов и мифов о том, что происходило со мной тогда. Поскольку я все-таки был центром событий и знал, что происходило на самом деле, я решил это записать. Когда я начал писать, то понял, что читателю нужно объяснить, что было сначала, а что после. Я так увлекся, что, завершив одну книгу, начал другую. В своем искусстве я имею дело с архетипами, мифологиями. Живая жизнь существует в моем искусстве опосредованно, отражаясь в виде рефлексии. Мне захотелось заняться живой реальностью, а инструментом для этого стала книга.

Вам нравится рассказывать истории — почему бы не вести онлайн-летопись, например, на Facebook?

Я консервативный человек, и книга для меня дороже, чем Facebook.

А как вы все успеваете?

Когда я начинаю писать книгу, меня это увлекает, а когда меня что-то увлекает, то я могу работать и в самолете, и ночами. Тут уже охота пуще неволи. Пока я не закончу книгу, я не могу ничем другим заниматься. Хотя вот свою последнюю книгу «Все прекрасное — ужасно, все ужасное —прекрасно» я писал вечером или ночью параллельно с художественной работой. По утрам я обычно быстро, спортивно хожу. Когда я хожу, мне очень хорошо думается. Утром я думаю над сюжетами, а вечером это записываю.

Вы увлекаетесь спортивной ходьбой?

Это не совсем спортивная ходьба. Просто способ поддерживать себя в форме. В Нью-Йорке я быстро хожу вдоль Гудзона. Просыпаюсь самое позднее в 7 часов, к этому обязывает в том числе собака. В Москве я не такая ранняя пташка.

Москва расслабляет?

Она не расслабляет, я бы сказал: совершенно наоборот. Я сейчас заложник своей работы над венецианским проектом, очень нервничаю. Пока выставка не сделана, я всегда неспокоен: успею или не успею вовремя, получится, как хочу, или нет? А понятие «получится» складывается из очень многих составляющих. Это не только моя работа, скульптуры ведь уже давно готовы. Важно выставить правильный свет, звук для видео и так далее, чтобы все сошлось в одно высказывание. Поэтому здесь, в Москве, я не то что не расслабляюсь — я собрался, насколько меня хватает. Для того чтобы дать себе разрядку, я плаваю в спортивном клубе по соседству. В Москве я плаваю, а в Нью-Йорке хожу.

Мне нравятся ваши очки, особенно красные.

Очки — это часть меня, часть моего образа, но не придуманного, не созданного специально. Я ношу рубашки, покупаю очки и другие вещи, которые для меня естественны и соответствуют моему стилю и возрасту. Например, в юности я носил волосы до плеч.

На гитаре, случайно, не играли?

На гитаре не играл, но носил совсем другую одежду, в которой сейчас, если бы я надел ее, выглядел бы, конечно, карикатурно, как смешной постаревший хиппи.

Наверное, когда вы были с длинными волосами и молоды, вам было проще держаться в глухие советские годы?

Мы действительно были молоды, и никакого уныния не было. Конечно, мы не думали, что когда-нибудь мифологическое советское пространство разрушится, мы были уверены, что оно на века. Вокруг была серая, даже черно-белая жизнь. Тем не менее был энтузиазм, и мы были счастливы. Мы не сломались, не стали винтиками в системе, отстаивали свою свободу. Когда, например, меня судил общественный суд в Союзе художников и мне говорили смешные вещи типа того, что мир на грани войны, американцы на нас вот-вот нападут, а вы себе позволяете такое, я веселился. Для меня это был театр абсурда.

Зато сейчас все прекрасно: успех, внимание, благополучие…

Существуют какие-то внешние вещи, а есть то, что на самом деле главное по гамбургскому счету. Для меня это моя работа. А напишут в газете или не напишут, купят или не купят — это всего лишь последствия. Не для этого работаешь. Я счастлив только в связи с тем, что у меня есть возможность об этом не думать, есть возможность осуществлять мои проекты, чего не было раньше.

Самое читаемое:
1
Легендарную коллекцию Елены Батуриной открыли для всех читающих
Собрание изделий Императорского фарфорового завода — пожалуй, крупнейшее в частных руках — опубликовано в трехтомном каталоге, который недавно был выпущен в свет Государственным институтом искусствознания
15.11.2024
Легендарную коллекцию Елены Батуриной открыли для всех читающих
2
Третьяковка расширилась снова, на этот раз на ВДНХ
Вслед за открытием нового корпуса на Кадашёвской набережной музей занял Центральный павильон на ВДНХ с выставкой искусства XX–XXI веков
12.11.2024
Третьяковка расширилась снова, на этот раз на ВДНХ
3
«Не такой уж суровый»: в Третьяковской галерее открылась ретроспектива Виктора Попкова
В Третьяковке в Кадашах открылась ретроспектива Виктора Попкова, задуманная еще десять лет назад. Однако ее подготовка растянулась на годы. Каким явили современному зрителю шестидесятника, которого знают как мастера «сурового стиля»?
05.12.2024
«Не такой уж суровый»: в Третьяковской галерее открылась ретроспектива Виктора Попкова
4
Возрождение исторического дома Анны Монс в Немецкой слободе
Строение конца XVII века после проведенной реставрации выглядит не совсем так, как при молодом царе Петре Алексеевиче, но гораздо лучше, чем всего несколько лет назад, когда его состояние было фактически аварийным
28.11.2024
Возрождение исторического дома Анны Монс в Немецкой слободе
5
Неисчерпаемый Сергей Щукин в ГМИИ им. А.С.Пушкина
В Пушкинском музее начала работу еще одна выставка по мотивам великой коллекции
26.11.2024
Неисчерпаемый Сергей Щукин в ГМИИ им. А.С.Пушкина
6
Выставка Алексея Моргунова отдает дань выдающемуся экспериментатору
Поставить Алексея Моргунова в один ряд с первыми авангардистами начала ХХ века Ларионовым, Малевичем и Татлиным — цель выставки в Новой Третьяковке. Задача сложная. Начнем с того, что большинство зрителей спрашивают: «Моргунов? А это кто?»
13.11.2024
Выставка Алексея Моргунова отдает дань выдающемуся экспериментатору
7
Наталия Опалева: «Художники — это, пожалуй, одна из самых незащищенных сейчас частей населения»
Музею AZ исполняется десять лет. Его основатель и директор, коллекционер Наталия Опалева, рассказывает, как от Анатолия Зверева и шестидесятников азарт привел ее к современному искусству, о новом пространстве и новых горизонтах
25.11.2024
Наталия Опалева: «Художники — это, пожалуй, одна из самых незащищенных сейчас частей населения»
Подписаться на газету

Сетевое издание theartnewspaper.ru
Свидетельство о регистрации СМИ: Эл № ФС77-69509 от 25 апреля 2017 года.
Выдано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Учредитель и издатель ООО «ДЕФИ»
info@theartnewspaper.ru | +7-495-514-00-16

Главный редактор Орлова М.В.

2012-2024 © The Art Newspaper Russia. Все права защищены. Перепечатка и цитирование текстов на материальных носителях или в электронном виде возможна только с указанием источника.

18+