Кажется, ни один сезон не обходится без очередной выставки Франсиско Гойи. По численности ретроспектив он вполне может конкурировать с Пабло Пикассо. Правда, на большинстве таких выставок, как правило, показывают какую-нибудь одну из четырех серий гравюр, позволяющих заполнить небольшую галерею за вполне скромные деньги.
Однако в этом сезоне урожай выставок Гойи особенно обилен. За последний год ретроспектив художника было три. Сначала в Музее изящных искусств в Бостоне открылась монографическая выставка под довольно неуклюжим названием «Гойя. Порядок и беспорядок». За ней последовала реконструкция одной из серий его альбомных рисунков на выставке «Гойя. Ведьмы и старухи» в Институте Курто. Третьей в этом ряду стала выставка «Гойя. Портреты», прошедшая зимой в Национальной галерее в Лондоне.
Чем объясняется неистощимый интерес к Гойе и его творчеству? Не только сложной биографией, известной по романам (самый знаменитый принадлежит перу Леона Фейхтвангера) и фильмам. Гойю часто называют первым художником-модернистом — утверждение это не является ни ошибочным, ни особо полезным. Важнее для нас то, что Гойя стал свидетелем едва ли не самого неспокойного периода в истории Испании, сумев изобразить его с невероятной проницательностью. Он жил в эпоху крушения основ старого порядка и видел, как менялась жизнь, по мере того как идеи Просвещения все глубже проникали в Испанию. Но только для того, чтобы быть в этой консервативной стране отвергнутыми.
Инстинкт самосохранения, желание добиться славы и богатства требовали от художника хранить свои общественно-политические убеждения в тайне. Гойя был одновременно и либералом (это понятие впервые возникло в качестве политического ярлыка именно в Испании тех времен), и покорным монархистом. Он был безжалостным критиком католической церкви, в особенности монашеских орденов, но, по-видимому, никогда не терял искренней веры в бога. Когда перед вторжением наполеоновской армии его друзья-либералы бежали из Мадрида, он остался в Испании, продолжая работать на французов. Художник был скуп и, несмотря на успех и достаток, крайне экономно расходовал средства, до самой смерти продолжая получать королевскую пенсию.
Говоря проще, либерализм Франсиско Гойи был тайным. Но это обстоятельство не дает оснований осуждать художника; до относительно недавнего времени лишь малое число мастеров живописи было готово заплатить мученичеством за открытое противостояние установившемуся порядку. Впрочем, кажется, это касается представителей любых, не только творческих профессий…
Портреты — наименее изученная область гения Гойи. В портретной живописи существуют естественные ограничения, связанные с первостепенной задачей узнаваемого изображения модели. Художник может лишь оживить каноническую композицию с помощью символизма или аллегории. Ну или же поместить изображаемого в характерную обстановку. По сравнению с сатирическими работами Гойи его портреты могут показаться скучными. Но выставка в Национальной галерее навсегда изменила наше представление об этой стороне творчества художника.
В общей сложности Гойя написал около 160 портретов, 70 из них были представлены на выставке. Больше всего бросается в глаза отсутствие монументального «Совета Филиппинской компании» (1815) из не самого популярного Музея Гойи во французском Кастре. Несмотря на негативную оценку Люсьена Фрейда, процитированную в каталоге, эта масштабная картина является, пожалуй, самым уверенным из всех когда-либо создававшихся ответов на «Менины» Диего Веласкеса.
Формат каталога выставки «Гойя. Портреты» необычен. Как правило, в подобные издания входят статьи разных авторов, за которыми следуют описания участвующих в выставке произведений. Этот же каталог представляет собой текст объемом 200 страниц, монографию старшего куратора Картинной галереи Далича Ксавье Брэя. И это просто великолепная монография!
Брэй пишет ярко и помещает портреты Гойи в контекст живого повествования о жизни художника и о его времени. Автор не чурается оценочных суждений, хотя лишь мимоходом пишет о том, что Гойя вообще-то был не особенно хорошим рисовальщиком. И хотя лица моделей на его полотнах изображены со всей тщательностью, руки их выписаны, как правило, номинально, а тела изображены небрежно. Проиллюстрировать эту особенность творческого почерка Гойи помогает сравнение «Портрета маркизы Санта-Крус» (1805) с воплощением неоклассицизма — «Мадам Рекамье» (1800) Жака-Луи Давида. Брэй затрагивает эту тему на странице 78, делая многозначительное замечание: «По существу, Гойя был художником-самоучкой».
Несколькими строками ниже он приводит высказывание сына Гойи Хавьера об учителях родителя: «Отец с почтением относился к Веласкесу и Рембрандту, но главным образом он смотрел на природу, которую и называл своей наставницей».
На наш взгляд, это замечание не тянет на откровение. Однако во времена Веласкеса и Рембрандта влияние их еще не ценили так, как впоследствии. Благодаря открытию музея Прадо в 1819 году Веласкеса только-только начинали признавать одним из величайших живописцев. И хотя Рембрандт куда убедительнее смотрится в роли источника графического, а не портретного творчества Гойи, именно многие из его гравюр — новаторские портреты амстердамской элиты. Что еще более важно, оба художника, на которых ориентировался Гойя, ставили под сомнение установленный итальянским Ренессансом классицистический канон, и именно это было главным предметом их творческого интереса.
А вот что совершенно не подлежит сомнению, так это факт, что выставка в Национальной галерее (первая в истории жанровая ретроспектива, посвященная портретам Гойи) — важнейший вклад в наше знание и понимание этого художника. До нее портретам великого живописца не уделялось должного внимания. Каталог экспозиции демонстрирует разнообразие изображенных Гойей типажей, а нестрогий стиль повествования приглашает в мир художника как специалистов, так и просто любителей искусства.
Xavier Bray, Juliet Wilson-Bareau, Manuela B. Mena Marques, Thomas Gayford and Allison Goudie. Goya: the Portraits. Yale University Press. 272 с. £35 (твердая обложка). На английском языке
