«Хотите приобщиться?»

В чем замысел этой выставки? Это ретроспектива?

Никакого особого замысла в этой выставке нет. А есть факт существования такого странного явления на московской сцене, как галерея «Пальто». В каком-то смысле оно уникально и существует уже 20 лет. Первая выставка была в начале 1995 года, а с 1996-го галерея «Пальто» стала активно появляться на вернисажах.

Работы, которые вы выставляете, каждый раз новые?

Да-да-да. То есть даже если это уже состоявшаяся серия. Вот Олег Кулик, например, несколько раз выставлял у меня свои серии, которые он делал в большом формате. Мертвые обезьяны; В глубь России; Моя семья делал специально маленькими для «Пальто». Игорь Макаревич и Лена Елагина выставляли офорты, которые были задействованы в выставке Жизнь на снегу в Русском музее. Часть офортов с той выставки они выставили в «Пальто», и она называлась уже Как выжить на летнем снегу. Это 1996 год был, очень холодное лето. Пальто мне не нужно было с собой приносить, я в нем прекрасно себя чувствовал просто на улице.

Правда, что идея галереи «Пальто» родилась у вас под воздействием образа какого-то фарцовщика из фильма?

Не фарцовщика, а спекулянта, который торгует радиодеталями, из фильма Иван Васильевич меняет профессию. И это была не совсем моя идея, скорее, это было совместное фантазирование с группой «Перцы». Была такая группа художников, известная в свое время. Давно распалась. К сожалению, один из них, Олег Петренко — Перец, уже умер. Наверное, авторство даже в большей степени принадлежит «Перцам», хотя и возникло в совместном времяпрепровож­дении.

Трудно быть галеристом 20 лет?

Нет, это весело, это забавно. Это приносит какие-то деньги — небольшие, но все-таки. Конечно, нельзя сопоставлять доход галереи «Пальто» и доход любой другой галереи, даже небогатой.

Галерея «Пальто» начиналась в то время, когда повсюду витали идеи свободного рынка. Был же расцвет галерейного дела?

Какой расцвет? Галереи появились чуть раньше, и в 1995–1996 годах многие закрылись. Идеи свободного рынка… «Пальто» отражала иронический взгляд на эту серьезную игру в галереи. Мы предложили: давайте играться.

Игра затянулась, получается. Потом какие-то другие смыслы появились в процессе?

Да, наверное. Кто-то даже предположил, что историю современного искусства в России, Москве, можно рассмотреть сквозь призму галереи «Пальто». Мы посчитали, что больше 60 авторов выставлялись в «Пальто». Я мог с одной и той же выставкой быть в разных местах. Это 400 вернисажей.

Что касается художников, которых вы выставляете, — это круг приятелей?

Да, именно приятельские отношения важны. Как-то исторически сложилось, что некоторые художники выставляются в галерее «Пальто» периодически, по накатанной дорожке, что ли. Я пробовал, например, открывать новые имена, работать с неизвестными художниками. Увы, не получилось у меня запустить новое имя. Это не галерея помогает художникам, а художники в моем случае помогают галерее. За что им всем спасибо.

А какие художники будут на выставке в Музее Москвы?

Предположительно Олег Кулик, точно будет Сергей Шутов. Будут Чтак, Макаревич, Елагина, Насонов Аркадий. Еще Братков. Это персонально. Но на этой выставке будут как персональные, так и групповые выставки. Это будут либо репродукции самих работ, либо фотографии в пальто. В галерее «Пальто», забавная вещь, выставлялся даже Зураб Церетели, к примеру.

А вы рассматривали галерею «Пальто» как сложный концептуальный проект?

Рассматривал. Иногда. Это от настроения зависит. Тут очень много при желании можно найти смыслов. Например, до сих пор непонятно: это все-таки художественный жест или коммерческий? Это рефлексия на тему взаимоотношений между зрителем и выставочным пространством, зрителем и художником, художником и галеристом? Что есть объект рассматривания? Объектом искусства что является — галерея в целом или отдельные произведения? Хотя было несколько случаев, когда пальто после выставки покупали целиком.

Вот теперь выставка в музее. Это же, в принципе, нонсенс, чтобы галерея выставлялась в музее. То есть получается, что галерея выступает в качестве автора. А дважды был такой опыт, когда галереи московские — XL, в частности, и «Айдан» — выступали в галерее «Пальто» как авторы.

Галерея как особый образ жизни — это очень характерно для начала 1990-х годов. А сейчас есть разные варианты. Если ты хочешь заниматься искусством, дружить с художниками, совершенно не обязательно продавать их работы, правильно? Это могло бы быть перформансом.

Давайте обозначим это как театральную постановку. Что мы можем сказать языком перформанса о галереях? Или языком театра. (Дело в том, что я еще когда-то работал артистом миманса сцены в одесском оперном театре.) Можно сказать, что на московской галерейной сцене есть такой статист — галерея «Пальто». Статистов обычно больше, чем главных действующих лиц. А здесь наоборот: много разных культурных институций, а статист один. Декоративную функцию выполняет одна галерея. Поэтому она выделяется.

Галерея в данном случае одно название. Хотя у нее есть некоторые признаки галереи, а именно работа с художниками (я не выставляю своих произведений). Если в своей галерее выставлять свои работы, это получится просто оригинальный способ продать собственные картины. Или неоригинальный.

То есть отчасти предметом этого перформанса является сама схема работы галереи с художниками?

Нет, основным предметом является все-таки, наверное, приватное занятие художника. То, что представляет галерея «Пальто», — это маленький формат. Могут быть какие-то наметки на будущие проекты. То, что называется «работой в стол». Мне хотелось, чтобы художник мог, не опасаясь пуститься в затраты на большие форматы, выставить свои маленькие работы в игрушечной галерее.

Это один из важных аспектов. Потому что, когда меня сравнивают с эксгибиционистом, я подчеркиваю, что я показываю не свое интимное, а чужое интимное. В этом смысле произведения, выставленные в «Пальто», обладают большим энергетическим зарядом, как это ни странно, авторским. То есть это маленькая штучка, которая все равно обязательно подписана. Например, группа АЕS когда-то у меня выставляла свой проект Свидетели будущего (Исламский проект его еще называют). Это была чисто тиражная вещь — открытки, но каждая открытка была подписана. То есть все равно это было их личное участие. В своем частном пространстве я выставляю интимные занятия других людей.

Вам никогда не было неприятно от того, что вы так распахиваетесь перед людьми?

Что же в этом неприятного? Наоборот, это всегда очень интересная позиция наблюдателя. У людей забавные взаимоотношения с искусством, у меня есть возможность их наблюдать. Ни у кого другого, я думаю, такой возможности нет. Потому что галеристы, как правило, сидят у себя в кабинетах, иногда выходят, оглядывают зал и опять уходят, а зрители заняты друг другом и событием, на которое пришли.

Вас занимает именно формат отношений на вернисажах?

Главное, наверное, — это интимное соприкосновение зрителя и искусства, потому что ни в каком другом выставочном пространстве такого контакта зритель с произведением не имеет. Зритель дистанцирован от произведения мало того что физическими обстоятельствами (в музеях иногда бывают заграждения, стекло, охранники) — он еще и дистанцирован как бы грузом формальности, исторической дистанцией. А в «Пальто» дистанция нарушена полностью. Зритель входит в какую-то непонятную коммуникацию с одеждой галериста.

Еще в беседе с Константином Звездочетовым и с Бартом де Баром (куратор Шестой Московской биеннале современного искусства. — TANR) возникла категория греха. То, что происходит в галерее «Пальто», имеет очень большое отношение к соблазну. То есть я как бы соблазняю зрителя и превращаю его в потенциального покупателя.

Что-то есть в этом непристойное.

Не непристойное… Именно греховность в том смысле, что я показываю искусство так, как будто это нечто запретное. Когда я выставляю какого-то художника в галерее, я демонстрирую свое обладание этим произведением или даже этим автором. То есть я показываю: «Гляньте-ка, что у меня есть-то, а! Вот у меня есть эта вещь, и сейчас она греет мое тело, а у вас такого нет. Хотите приобщиться?» Это и есть соблазн.

Возможно, галерея «Пальто» просуществовала так долго, потому что вы можете работать в каком угодно пространстве, вам нужно только пальто.

Пальто, булавки и возможность передвигаться. Нужны художники и их продукция. Все художники так или иначе работают с маленькой формой, потому что любое большое произведение начинается с почеркушки. Так что маленький формат никогда не умрет.