Сергей Александров: «Моя коллекция основана на неосмысленных порывах»

Как много работ из вашего собрания представлено на выставке?

На выставку куратором отобрано около 300 работ из моей коллекции, это примерно одна десятая ее часть. В основном я сосредоточен на отечественных художниках и скульпторах XX–XXI столетий, это очень широкий временной период. Но на этой выставке у нас не было задачи показать всю многогранность моей коллекции, мы сосредоточились на достаточно узком спектре. Ядро экспозиции — 12 важнейших неофициальных художников 1960-х годов: Анатолий Зверев, Илья Кабаков, Вячеслав Колейчук, Дмитрий Краснопевцев и другие. Каждый из этих шестидесятников «возглавляет» отдельный зал, однако они не отданы им целиком. Вокруг «основного» художника — еще четыре «дополнительных», но они дополнительны не потому, что менее ценны, а потому, что дополняют этого художника по каким-то неуловимым связям как предшественники или последователи. Из молодых — Аня Желудь, Паша Пепперштейн (у него полноценный зал). Группа АЕS+F представлена замечательной, уникальной работой «Семейный портрет с химерами». Произведение Павла Отдельнова — одно из лучших в его важном проекте «Русское нигде».

А что вы считаете важнейшим — по вашему личному мнению и сердечной привязанности?

Произведения Риммы Заневской-Сапгир (1930–2021). Например, «Оторвавшаяся реальность», которая была показана рядом с работами итальянской группы Zero на выставке «Лицом к будущему. Искусство Европы 1945–1968» в ГМИИ в 2017 году. Было видно, насколько это мощная, вневременная работа. И при этом актуальная, параллельная европейским тенденциям. У нее есть и второе название — «Парящая индивидуальность», которое на выставке в Московском музее современного искусства мы добавили.

С произведениями этой художницы у вас же особенные отношения?

Я первый поднял Заневскую из небытия, показал другим, фактически помог открыть ее имя заново. Совершенно случайно про ее произведение «Оторвавшаяся реальность» мне рассказал Вячеслав Колейчук, знаменитый участник группы «Движение». При этом Вячеслав описал мне работу исключительно «на словах». Мне повезло, что теперь она находится в моем собрании. К этому времени Заневская уже была сильно немолода, долго жила вдали от города и была всеми забыта. Я отправился к ее другу, который взял у нее несколько работ на продажу, чтобы помочь. Я увидел ее картины, понял, что они гениальны, и основной блок работ купил для коллекции Александра Резникова. На Заневскую тогда мало кто обращал внимание, она была неизвестна, никому не нужна, и это оказалось удачей — посмотреть и собрать такой пул ее работ. Затем произведения Заневской были показаны в Венеции (как раз в составе коллекции Резникова) и, когда был перекрестный год России — Франции, на ярмарке Art Paris в Гран-пале. Я привез ее работу в рамках некоммерческой, культурной программы. В 2014 году я помог в подготовке выставки «Время движения» в галерее Artstory, посвященной шестидесятникам, предоставил большой блок работ Льва Нусберга и Вячеслава Колейчука. Но главное — мы там показали Заневскую. И люди ахнули: оказывается, есть вот такая замечательная художница! Ее произведений сохранилось немного. Теперь они в пяти главных коллекциях, куда попали в основном через меня. Кроме Третьяковской галереи, все частные. Она сейчас пользуется спросом, но ее физически не осталось на рынке. Так что всем будет интересно взглянуть на ее произведения. Ряд работ Заневской из моего собрания на этой выставке показываются публично впервые.

Как давно вы собираете нонконформистов?

Собирать искусство я начал в середине 1990-х годов. Сперва все было спонтанно, хаотично. С 1995-го по 2010-й я собирал все подряд. Щусев, Фонвизин, Древин, Удальцова… Из разных эпох разные вещи. Немухин, Зверев… Я сначала приобретал для украшения, но постепенно это переросло в профессиональное коллекционирование. Общался с такими замечательными людьми, как филолог Николай Котрелев, искусствовед Зана Плавинская, было очень много интересных встреч. К 2010 году основной работой я занимался уже только половину времени, а вторую половину — собирательством и консультированием других по вопросам искусства. Моими советами пользуется несколько крупных российских коллекционеров, специализирующихся на второй половине века. В частности, я им помогаю находить большие блоки работ отдельных авторов.

Какими путями составлялась ваша коллекция?

Бывает, что человек находит одного художника или его наследников и у него оказывается срез его творчества определенного периода. Если продолжать следовать этому принципу, коллекция может стать однобокой. У меня был другой путь. В начале 2000-х я еще застал нескольких художников, общался с их друзьями, коллекционерами и наследниками. Этот широкий круг позволил мне собрать как раннее, так и позднее творчество многих шестидесятников. Также я дружил с некоторыми из художников: Владимиром Немухиным, Вячеславом Колейчуком. Слушал их рассказы, они что-то советовали — и эти знания помогали мне расширять опыт, находить редкие работы. Например, я дружил с наследниками Дмитрия Краснопевцева. Мне удалось купить уникальное графическое наследие Краснопевцева. У меня есть его дневник, где он пишет, какие работы кому, в какую страну он продавал, его мысли, цитаты великих философов, там самые разные образцы его почерка, шрифтов. Этот материал позволяет ответить на вопросы, на которые никто другой никогда не ответит.

Какие еще уникальные материалы вам удалось найти?

Когда Александра Древина арестовали и расстреляли, то Надежда Удальцова, опасаясь за судьбу его работ, все холсты подписала: «Удальцова». Разобраться и однозначно сказать, где Древин, а где Удальцова, теперь мало кто сможет, потому что они очень близки по пластике. Можно, правда, сказать, что Древин чуть пластичнее, Удальцова чуть резче, но на самом деле в кое-каких произведениях, например конца 1920-х годов, их живописные техники очень схожи. В начале 2000-х годов я делал ее выставку в  галерее «Дом Нащокина» и приобрел у наследников, которые тогда еще не были в конфликте, большое графическое наследие Древина и Удальцовой. То есть у меня есть рисунки Древина, по которым он позднее делал масло, и благодаря этому теперь можно разобраться в работах с перепутанным авторством.

А что еще есть в вашем собрании?

Одна из главных работ на выставке — «Портрет Геннадия Айги» кисти Владимира Яковлева. Это прямо-таки хрестоматийное для творчества художника произведение, это гордость коллекции.

Среди знаковых — абстрактная «Композиция» Льва Кропивницкого 1965 года. Она из собрания Альберто Сандретти. Это итальянец, который строил в СССР завод FIAT и составил огромную коллекцию шестидесятников, показывал ее по всему миру, но после его смерти она оказалась ненужной его семье, была распродана и разошлась по разным собраниям. Эту работу удалось приобрести.

Вы ведете активную выставочную и издательскую деятельность.

Да. В 2000-е годы я подружился с Натальей Петровной Рюриковой, возглавлявшей галерею «Дом Нащокина», и сделал там свою первую выставку, посвященную русскому экспрессионизму, где были представлены Артур Фонвизин, Анатолий Зверев и Александр Древин. Потом мы там сделали много выставок. Самый успешный мой проект был «Художники свободы» (Анатолий Зверев и Владимир Яковлев): его посетило 14 тыс. зрителей. Я активно участвую в чужих выставочных проектах, даю свои вещи (например, на «Оттепель» в Музее Москвы и потом в Третьяковке). Сотрудничаю с регионами, к примеру с прекрасным липецким музеем. В общем, в моем послужном списке около 40 выставок с разной степенью моего участия. А если посчитать изданные с моей помощью каталоги и книги, то с 2003 года наберется около 30. Исследовательские работы для них мы проводим серьезные. Например, в 2008 году для выставки Артура Фонвизина, одного из моих любимых художников, мы очень сложными путями выверяли его биографию: в ней много лакун. Сейчас мы вместе с Татьяной Николаевской готовим следующее издание о нем, с новыми фактами.

Вы довольны тем, как выставка в ММОМА в итоге отражает ваше собрание?

В чем особенность моей коллекции? Она основана на неосмысленных порывах. Не было системы собирания «по клеточкам». Всегда ценят коллекции личностные, когда люди собирают то, что любят, и поэтому собрания получаются неожиданными. То, как в итоге сложилась выставка, мне нравится. Очень гармонично, очень естественно. Кое-чем пришлось пожертвовать, но в итоге все встало на свои места и как-то замкнулось. Получилась интересная история русского искусства ХХ века с переходом в современное искусство. 

Московский музей современного искусства
«Единицы времени. Собрание Сергея Александрова»
До 22 октября