Как и в случае с Елизаветой I, личность Елизаветы II окутана тайной. Мы знаем о ее эстетических предпочтениях не больше, чем о любви к лошадям, косынкам или темно-красным коврам — тому, что можем заметить на фотографиях и в телевыступлениях.
Превосходная королевская коллекция картин и скульптур находится в доверительном управлении, то есть технически королева не может распоряжаться ею по собственному желанию. Большинство из более чем 5,55 тыс. вещей, приобретенных во время ее правления, — это подарки иностранных и британских высокопоставленных лиц: например, корзина из Тонги (1954) или кувшин для зерна из Канады. Якобы, когда принц Уэльский нелестно отозвался о качестве этих предметов, Елизавета парировала: «У меня нет вкуса, так что мне очень нравится». Но вот какое искусство королева предпочитает сама, остается тайной.
Любимая няня королевы, шотландка Мэрион Кроуфорд по прозвищу Кроуфи, в мемуарах рассказывает, что маленькая Елизавета с детства была одержима лошадьми. Ее всегда занимали скачки, конюшни и верховая езда. Зная об этой страсти, в Новой Зеландии, Америке и Канаде ей дарили кабинетные скульптуры всадников из бронзы. Два великолепных полотна Стаббса (Джордж Стаббс (1724–1806) — знаменитый английский художник-лошадник) видны на весьма недурно написанной принцем Филиппом в 1965 году картине, изображающей завтрак королевы в Виндзоре. Известно, что в том же году она купила работу Стивена Лоури (1887–1976) — британского художника, начинавшего как самоучка, мастера городского индустриального пейзажа, — выдав себя тем, что между делом поинтересовалась у Арнольда Машена (1911–1999) — художника, скульптора, дизайнера, автора королевского профиля на монетах Соединенного Королевства, бывших в обращении с 1968 по 1984 год, — о том, что он думает об этом художнике, позируя для своего профиля на монетах. И это чуть ли не единственный ключ к ее арт-предпочтениям.
Поместья и замки прилагались к высочайшей должности. После коронации Елизавета живет между Букингемским дворцом и более камерным Виндзорским замком. Известно, что она хотела жить в Кларенс-Хаусе, а дворец сделать своим офисом. Но большинство таких вопросов королева предпочитает делегировать. Подобно своему предшественнику, мужу королевы Виктории, принцу-консорту Альберту, Филипп взял на себя эти заботы, начав с «плавучего дворца» — королевской яхты «Британия». Монаршая чета наняла архитектора и дизайнера Хью Кассона (1910–1999), поставив ему задачу модернизировать строгий эдвардианский стиль, создав нечто прогрессивное, менее формальное, «дом вдали от дома». «Королева — придирчивый знаток со своим сложившимся мнением по всем вопросам, от дверных ручек до формы абажуров», — отметил тогда Кассон. У супругов он стал любимым дизайнером интерьеров. Именно Кассону принадлежит облегченный вариант классического стиля загородного дома в Букингемском дворце, в Виндзоре и Сандрингеме, включая гостевые апартаменты в виндзорской башне Эдуарда III, где представлены работы современных британских дизайнеров, в том числе керамистки Люси Ри. За королевой официально было последнее слово, а отбирал все принц Филипп вместе с Энтони Блантом, хранителем коллекции ее величества. Реставрацией Виндзора после пожара в 1992–1997 годах руководил комитет, который также возглавлял принц-консорт.
По контрасту с государственными резиденциями идеал идиллической жизни воплощают частный норфолкский особняк виндзорской династии Сандрингем и замок Балморал в Шотландии: мебель в коричневых тонах, поля для гольфа и поло, армия слуг. Арнольд Машен, приехавший в Балморал писать портрет королевы, рассказывал, как она вязала после ужина в окружении своих друзей и шотландских кузенов. Перед обеденной тарелкой стояла серебряная коробка с собачьим печеньем. На королевских пикниках фрейлина Энн Гленконнер видела, как королева нарезает салат и моет посуду.
Однако Елизавета не пренебрегает областями, в которых по умолчанию считается экспертом: это регалии и портреты. Ее величество прекрасно разбирается в драгоценностях, коронах и в том, как их стилизовать. Машен вспоминает, как она перемерила целый поднос с тиарами перед тем, как позировать ему, а потом пожаловалась актеру Ноэлю Коварду, что корона принца Уэльского, заказанная главным герольдмейстером Англии, выглядит на голове Чарльза как «колпак для гашения свечей». Сесил Битон был любимым фотографом ее матери, но королева обожала фотографа Энтони Армстронга (1930–2017, в 1960–1978 годах муж принцессы Маргарет), которому была верна и даже после его развода с ее сестрой.
Профиль, созданный Машеном для Королевского монетного двора, Елизавете очень нравился, как и созданное им в 1970-х годах изображение принца Чарльза для камеи и портреты для фарфора Веджвуда. Марки Елизавета любит еще с подачи своего дедушки-филателиста, короля Георга V. Королева воспротивилась решению иллюстратора Дэвида Джентлмена убрать ее профиль из дизайна марок. Тогда Джентлмен упростил ее образ до медальерного, а генеральный почтмейстер Тони Бенн разложил все варианты на ковре в Букингемском дворце, чтобы Елизавета выбрала лучший. Эти портреты ей ближе всего — а не созданные Люсьеном Фрейдом, Рольфом Харрисом или Крисом Левином.
Те, кто знает королевские вкусы наверняка, уже не смогут нам о них сказать: придворный поэт Джон Бетчеман, королева-мать, принцесса Маргарет — все, кто был хранителем ее коллекции и секретов, уже ушли из жизни. Владеющая оригиналами рисунков Леонардо, картинами Гольбейна и ван Дейка, ее величество, тем не менее, представляется совершенным воплощением здравого смысла, который выше вкусов. Мы знаем ее лишь такой, как нам позволено знать: выступающей по телевидению, вычеканенной на монетах или недосягаемо прекрасной в пьесе Алана Беннетта «Вопрос атрибуции».
