Издание является первым на сегодняшний день масштабным исследованием жизни и творчества художника Владислава Мамышева-Монро (1969–2012). Авторы книги петербургские критики Олеся Туркина и Виктор Мазин уже в начальной главе отказываются от роли серьезных исследователей творчества Владислава Мамышева-Монро, объявляя себя носителями нового знания — монрологии. «Науки» — под стать ее создателю — персонажной, выдуманной художником в честь себя самого. Туркина и Мазин почти детально воспроизводят ее «положения», обильно цитируют статьи и интервью художника. Авторы на глазах читателя реконструируют миф художника о себе самом, аккуратно подшивая к нему все ответвления его биографии. Детство с жестокой матерью, заставлявшей ребенка учить имена партийных деятелей. Таинственный «сигнал» далекой звезды (американской актрисы), давший начало «перерождению». Образы, которые заимствовал Мамышев, прекрасно вписывались в эту картину, становясь новыми звеньями (Элизабет Тейлор, Любовь Орлова) и шокирующими крайностями (Бен Ладен, Гитлер) метафизической цепи. Символами агрессивного мужского и мягкого женского начал, борьбы добра и зла, созидания и разрушения.
Монро, жизнелюб и авантюрист, подобные вещи всегда охотно рассказывал сам. Зачем, уместен вопрос, мифологизировать его фигуру дальше? Да еще и в сомнительной с точки зрения стиля манере — тексте, полном повторов, водянистых философствований и заигрываний с читателем? При всем при этом авторы книги уходят в сторону от набившего оскомину образа художника исключительно как мастера перевоплощений. Здесь описано и воспроизведено множество коллажей и картин, приближающихся к «дикой» эстетике «новых художников», психоделике нью-вейва и сновидному галлюцинозу аутсайдер-арта. А порой даже к концептуальным техникам наподобие литературных «пантеонов» Дмитрия А. Пригова. Перформативность Мамышева-Монро, жизнь как непрерывное представление теряет свой коктейльно-вечериночный флер и приобретает политический смысл. Появление на публике в обличье Гитлера или «посконных» сказочных героев (серия Русские вопросы) прочитывается как сбой в системе, «негативный сигнал» и напоминание о социальном неблагополучии — неизжитом старом и зарождающемся новом. А также о нежелании художника быть частью действующего политического порядка, что он неоднократно подчеркивал в своих интервью. Здесь же напрашивающаяся сама собой гендерная проблематика. Она получает свое преломление не только в постоянном слиянии мужского и женского, которое в работе художника происходило непрерывно, но и в серии Лолита — вдохновленных романом Владимира Набокова коллажах с использованием откровенных образов, отсылающих к гомоэротической порнографии.
Книга полна подобных сюжетов, не всегда находящих должное развитие, но обещающих интригующее продолжение в будущем. Работа Туркиной и Мазина — это лишь одна из жизней «замечательного Монро», который даже после своей безвременной кончины продолжает удивлять зрителей поражающими воображение реинкарнациями.
