18+
Материалы нашего сайта не предназначены для лиц моложе 18 лет.
Пожалуйста, подтвердите свое совершеннолетие.
Пожалуйста, подтвердите свое совершеннолетие.
Вместе с другими культурными учреждениями Швейцарии после карантина открываются Фонд Бейелера в Базеле и выставка «Эдвард Хоппер. Свежий взгляд на пейзаж», которую мало кто (например, наш английский коллега) успел посетить до пандемии. Благодаря согласию партнеров фонда, предоставивших произведения, выставка продлена до 26 июля, и теперь она кажется даже более актуальной, чем прежде. Билеты на выставку пока можно приобретать только онлайн, заранее выбрав время и час визита.
Эдвард Хоппер (1882–1967) заезжен до банальности. По крайней мере, создалось такое впечатление. Свидетельства ненасытного интереса к этому художнику — ретроспективы, включение его произведений в разнообразные тематические и групповые выставки, каталоги-резоне, биографии, прозаические и поэтические посвящения, календари, фильмы, магниты на холодильник и так далее. Совсем недавно, в феврале, в Виргинском музее изобразительных искусств в Ричмонде закрылась очередная выставка — «Эдвард Хоппер и американский отель». Просто удивительно, что куратору выставки в Фонде Бейелера в Базеле Ульфу Кюстлеру удалось добавить к этой нескончаемой саге совершенно новую, интересную главу. «Эдвард Хоппер. Свежий взгляд на пейзаж» действительно оправдывает свое название.
Эдвард Хоппер уже давно стал классиком, американской «иконой». Определить, что входит в определение «классика», не составляет труда. Это нечто, что не теряет актуальности и постоянно обновляется в восприятии каждым следующим поколением. Вне всяких сомнений, это относится и к Хопперу. Люди находят в нем все, что хотят найти: реалиста, регионалиста, символиста (скорее, не французского, а бельгийского, вроде Леона Спиллиарта), экзистенциалиста, сексиста и даже квазиабстракциониста.
С определением «символ Америки» дело обстоит сложнее. Но давайте все же рассмотрим некоторых очевидных кандидатов на это звание. Кинорежиссер, мастер вестерна Джон Форд, писатель Эрнест Хемингуэй, художники Марк Ротко, Эндрю Уайет, Энди Уорхол — что объединяет этих несопоставимых звезд? Противоречивость высказываний — попеременно то смелых, то уклончивых — об Америке и о правах человека.
Так какие же образы символизируют Америку? Может быть, виды долины Монументов, увековеченные Джоном Фордом в его фильмах? Или мрачная городская притча Хемингуэя «Там, где чисто, светло»? Загадочные цветовые поля выходца из России Марка Ротко, в которых нашло отражение его ощущение одиночества в Новом Свете? Безжалостная банальность Уорхола или простота Уайета? Во всех случаях ответ положительный. Все эти фигуры олицетворяют неоднозначность отношения к Америке, любовь-ненависть. Как и у Хоппера.
Выставка в Базеле наводит на столь же противоречивые мысли. В 8 залах представлено 36 картин и 30 произведений на бумаге. Значительной частью экспонатов выставка обязана Музею американского искусства Уитни, в коллекции которого много произведений Хоппера. При этом она не производит монотонного впечатления. Сила хопперовской меланхолии подчеркнута ударными моментами. Размещение «Заката на железной дороге» (1929) прямо напротив входа и «Заправочной станции» (1940) в конце экспозиции производит очень правильный эффект, подчеркивая главные отличительные черты работ Хоппера: тишину и пустоту.
Естественный свет, льющийся сквозь световые люки, спроектированные Ренцо Пьяно в здании Фонда Бейелера, мгновенно обращает внимание на еще одну особенность живописи Хоппера. Не важно, насколько подробно и точно он прописывает пейзаж (его реалистическую основу подтверждают записные книжки самого художника и его жены Джо), — пронизывающее эти пейзажи живописное свечение никогда до конца не принадлежит этому миру. Скорее, даже создается впечатление, что оно пропущено через мысленный взор художника. Его густые тени кажутся слишком глубокими. То же относится и к синеве моря на картине «„Марта Маккин“ из Веллфилт» (1944). Другая крайность — доходящая практически до прозрачности тусклость, поглощающая городские пейзажи. Как и листва с «Вечера на Кейп-Код» (1939) с ее голубоватыми оттенками. Высокие окна трех залов выставки выходят в музейный сад, подчеркивая контраст между настоящей природой за окном и природой на картинах Хоппера, настойчиво делающего ее почти искусственной.
Эта искусственность, неестественность — гипнотизирующая и дезориентирующая — пронизывает всю экспозицию, усиливая заявленную в подзаголовке названия «свежесть взгляда» и задавая контекст, в котором развенчивается популярный примитивно-ностальгический образ Хоппера. На его месте возникает странный, глубоко печальный визионер, одновременно более современный и более старомодный, чем принято думать. И где-то в глубине этого сочетания таится вовсе не наивный реалист, а холодная душа.
«Долина Сены» и «Бистро, или Винный магазин», написанные во время второй поездки Хоппера в Европу в 1909 году, созданы в начале его увлечения Францией. В обеих есть как элементы, от которых он позднее откажется, так и те, что он сохранит и усилит. В числе первых — Париж и французская жизнерадостность. В числе вторых — высокий либо искаженный горизонт. Сочетание этих элементов создает смутное ощущение, что что-то пошло не так. Именно это хопперовское ощущение позволяет считать художника предвестником образов Альфреда Хичкока и эстетики «нуар» и нашло отражение в снятом специально к выставке короткометражном 3D-фильме Вима Вендерса. Конечный итог — полная противоположность викторианскому оптимизму Роберта Браунинга, воскликнувшего: «Бог у себя на небе, с миром все в порядке». Хоппер изображает либо падший мир, либо мир уже на грани. Утро, полдень и сумерки в Америке редко выглядят такими безрадостными.
Всадники в «Верховой тропе» 1939 года (не случайно написанной в этот зловещий год) кажутся испуганными перед въездом в пространство, напоминающее темную пещеру. Какими бы безмятежными ни были небеса над «Шоссе 6, Истам» (1941), оно ведет в никуда. Очертания «Верблюжьего горба» (1931) явно перекликаются с пастелями Эдгара Дега, где под видом изгибов ландшафта изображено женское тело. Поднятая над уровнем крыш точка зрения наблюдателя в «Городе» (1927) когда-то принадлежала всевидящему оку из искусства Северного Возрождения, наблюдавшему за раскинувшимся внизу многолюдным человеческим театром. Но Нью-Йорк Хоппера, напротив, почти безлюден. Его резко очерченные береговые линии Мэна и Массачусетса — яркая остановка в траектории выставки — помещают зрителя в особую точку между скал.
В этом контексте пейзажи Хоппера оказываются пространствами, не предполагающими присутствие человека. Действующими лицами становятся дома. Даже без подсказки зловещего семейного гнезда Бейтсов из «Психо» (1960) Хичкока мы понимаем, что это «готические» здания — не только по заостренным фронтонам, но и из-за их изолированности, пугающих слепых окон. Одну за другой мы видим композиции, словно сконструированные по законам какой-то тайной геометрии. Неудивительно, что Марк Ротко говорил: «Уайет всегда в погоне за странностью. Но у него нет в этом цельности Хоппера».
Как и абстрактные «фасады» Ротко (это его собственное слово), фасады Хоппера — в буквальном и в метафорическом смыслах — скрывают не меньше, чем раскрывают. Ключ к пониманию «Утра на Кейп-Код» (1950) — в том, что лицо женщины не более чем смотрящая в сторону от нас маска. Маски и фасады, откровения и утаивания — все это вовсе не ново, восходит еще к философии Платона, в которой прекрасно разбирались Хоппер и Ротко.
В конечном итоге искусство Хоппера говорит об иллюзиях и их утрате: о наблюдении, предчувствии и размышлении о недоступных взгляду вещах. Его утра, дни, вечера и ночи, его деревья, сбивающая с толку перспектива, безмолвная архитектура и камни существуют с незапамятных времен и составляют порядок, не нуждающийся в присутствии людей.
Такая вдумчивая выставка заслуживает коды. Несмотря на многолюдность кураторского банкета, одного гостя на нем все-таки не хватает. Это Каспар Давид Фридрих. О глубокой близости Хопперу именно германского, а не галльского мироощущения можно судить по тому, что на протяжении всей своей жизни он хранил листок с цитатой из Гете и любил читать его вторую «Ночную песнь странника» (1780) на немецком и в английском переводе. Темный лес на знаковой картине Хоппера «Дорога и деревья» (1962) — прямой наследник лесов Фридриха. «Закат на железной дороге» — новое прочтение композиции «Крест в горах» («Теченский алтарь») (1808) немецкого романтика, вплоть до сияния заката, силуэта сигнальной башни, вторящей очертаниям пирамидальной горной вершины, и написанных диагонально перекладин электрического столба, повторяющих поперечины распятия. Меланхоличность, упрощение, безмолвие, прозрачный воздух и символизирующие пустоту дверные проемы и окна являются неотъемлемыми элементами вселенных обоих художников. С иронией смотрящий на современность и внимательно — на природу, Хоппер входит в число самых ярких последних представителей романтизма.
Фонд Бейелера, Базель, Швейцария
Эдвард Хоппер. Свежий взгляд на пейзаж
До 26 июля
