Содержательную биографию Якопо Робусти, прозванного Тинторетто, написать затруднительно. Знаменитые историки искусства Джорджо Вазари и Карло Ридольфи сообщают, по сути, лишь пару анекдотов: про изгнание начинающего художника из мастерской Тициана и про не очень честную, зато эффектную победу на конкурсе в скуола Сан-Рокко. Жан-Поль Сартр восхитился картинами Тинторетто еще в 1933 году, когда впервые попал в Венецию, задумал монографию о нем в 1950‑х, работал над ней на протяжении двух десятилетий, но так и не написал, опубликовав лишь два фрагмента — в 1957-м и 1966-м.
Сартр предпочитал венецианскую школу флорентийской, и Тинторетто казался ему воплощением духа и плоти венецианской живописи. Дело в том, что Якопо Робусти вышел на художественную сцену в критический момент. В начале XVI века угасают венецианские, или муранские, династии Беллини и Виварини. После едва ли не революционного явления Антонелло да Мессина Венеция начинает импортировать художников с континента, их список велик. А вот Тинторетто родился в 1518 году в самом сердце Венеции — в переулках Риальто. Отцом его был местный зажиточный ремесленник, но в те времена и живопись была более ремеслом — «церемонной техникой, запутанным корпусом ритуалов», освященных цеховой традицией. И сам Тинторетто со временем превращает свое искусство в семейный бизнес.
Сартр убежден в том, что смысл творчества Тинторетто — «надменность коренного жителя прекраснейшего из городов». Тинторетто никогда не искал покровительства знатных и влиятельных меценатов, оставаясь «дельцом от изящных искусств». Он любил работать для коллективных заказчиков — братств, скуол, приходов, потому что на их конкурсах решения принимались демократичным способом — большинством голосов. Тинторетто соглашался на всякие заказы в надежде преобразить своим талантом какой угодно замысел. Крупным его козырем была скорость исполнения: он тратил на законченное полотно столько же времени, сколько другим требовалось на самые приблизительные эскизы. Уроженец Венеции, он отлично ориентировался в хитросплетениях ее законов, правил, нравов и обычаев — не гнушался подкупа, лоббирования и готов был на щедрые подарки, понимая, что это, по Екклесиасту, есть «хлеб, отпущенный по водам».
Несмотря на преобладание религиозных сюжетов, Тинторетто кажется Сартру воплощением секулярной мысли. Родившиеся в конце XV века Тициан, Рафаэль, Джорджоне могли «договориться» с небесами: «В Италии XVI века в сердцах художников еще пылает вера, борющаяся с атеизмом глаза и руки». А внутри Тинторетто — «головокружительная пустота, Искусство без Бога — искусство жуткое, зловещее, сумрачное, мрачный ледяной ветер, пронизывающий изъеденное дырами сердце». Этот художник напоминает Сартру кинорежиссера, который кладет в основу сценария традиционный сюжет и тайком насыщает его собственными «маниями». Подлинный Тинторетто откроется только в Венеции и только тому внимательному, кто пройдет лабиринтом переулков в темные церкви: «Полотна застилает какой-то мутный туман или выхватывает урывками случайный свет; потерпите, пока привыкнут глаза, и вы увидите в сумерках розу, в полумраке — гения».
По мысли Сартра, Тинторетто — отчаянный и угрожающий художник, а еще он художник пророческий, и, каковы бы ни были сюжеты его картин, настоящее место действия — всегда Венеция, почти ветхозаветный Тир.
