В ходе Первой мировой войны спонтанное решение немецких военных обстрелять Реймсский собор имело громадные последствия — и не только сугубо военные, хотя и они не замедлили сказаться. Пылающий собор стал символом войны культур Германии и Франции.
В книге, в английском переводе получившей подзаголовок «Война и примирение между Францией и Германией», Томас Гетгенс обращает особое внимание на просветительскую миссию своего труда. В англоязычном издании помещено пространное введение, где описывается значение «глубокого интеллектуального раскола между двумя нациями» и отмечается, что «картина горящего собора, широко распространявшаяся в то время средствами массовой информации, глубоко запечатлелась в памяти европейцев».
Осенью 1914 года германская армия укрепилась непосредственно около Реймса, тогда как французы должны были любой ценой удерживать город, чтобы защитить Париж. Собор начал гореть 19 сентября. Огонь распространился по деревянным лесам, возведенным с двух сторон здания еще до войны для ведения восстановительных работ. Гетгенс осторожно подводит читателя к заключению, что обстрел двух башен собора, ошибочно принятых германцами за наблюдательный пост, был случайным, а не умышленным. Однако за четыре года войны город Реймс был почти полностью разрушен.
Исследователь винит в этом интеллектуальные круги обеих стран. Он пишет — и, по сути, это центральная тема его книги, — о несостоятельности представителей интеллигенции: «Вместо того чтобы заявить о бессмысленности войны, они — за исключением единиц, таких как Ромен Роллан во Франции и Альберт Эйнштейн в Германии, — поддались националистическому высокомерию и слепому поклонению властям».
В ответ на французскую пропаганду немецкие газеты опубликовали открытое письмо под названием «Миру культуры», подписанное 93 учеными, художниками и писателями — от физика-теоретика Макса Планка до экспрессиониста Макса Либермана. Обвинения французской стороны в письме решительно отрицались: «Мы полностью отказываемся покупать спасение произведений искусства ценой поражения Германии». Однако интеллектуальное поражение предотвратить было невозможно. Гетгенс утверждает: «После обстрела Реймса представлялось немыслимым устанавливать научные, культурные и личные контакты» — и, что еще хуже, «интеллектуалы обеих стран упустили возможность решительно предупредить дальнейшие бедствия».
А в тогдашней Франции разрушенный собор стал синонимом немецкого «вандализма». Этот образ усиленно тиражировался, в том числе с помощью нескончаемых отретушированных открыток, которые подогревали антигерманские настроения. Все это ярко и наглядно продемонстрировано в книге благодаря блистательному подбору иллюстраций.
Нынешняя работа Томаса Гетгенса служит своего рода послесловием к многочисленным публикациям о разрушении культурного наследия, выходившим к 100-летию различных событий Первой мировой войны. В заключении автор пишет о важнейшей роли Реймса в деле примирения Франции и Германии — уже после Второй мировой. Несмотря на потоки злобы и ненависти с обеих сторон, порожденные пропагандой военного времени, о которых рассказывается в книге, читатель под конец с изумлением обнаруживает, насколько естественным и очевидным оказалось это примирение.
