Объемистая книга Александра Кибовского, профессионального историка, посвящена историко-предметному методу атрибуции. Как объясняет сам автор, «зная и понимая сложную систему мундиров, орденов, медалей, знаков власти, модных платьев и роскошных уборов, показанных на портрете, исследователь может с помощью источников о них точно атрибутировать картину». Пользуясь этим методом, автор опознал полтысячи изображенных персонажей, в основном офицеров, которые прежде числились неизвестными.
Для автора атрибуция русских портретов на основе изучения тонкостей военной формы и фалеристики — дело жизни. Этому была посвящена диссертация Александра Кибовского, он был редактором военно-исторического журнала «Цейхгауз», а на государственных постах много сделал для легализации коллекционирования антикварного оружия.
У его книги понятная структура. Рядом с каждым портретом — его прежняя атрибуция вроде «портрета сидящего офицера» или «портрета военного» и новая — с полным именем и фамилией, званиями и регалиями. Ниже — ссылки на публикации, в основном в «Материалах по русской иконографии»; так что интересного чтения в этом разделе нет. Зато оно есть в «Очерке развития историко-предметного метода атрибуции», предваряющем перечень портретов. И книгу вполне можно было назвать, например, «600 неизвестных»: в своем очерке Кибовский рассказывает и о десятках предшественников — экспертов по военной форме и орденам, имена которых совсем незнакомы широкой публике.
Интерес к русскому портрету и его жанровым особенностям сформировался в последней четверти XIX века. Тогда устраивались огромные выставки, а юрист и историк Дмитрий Ровинский издал свой первый «Словарь русских гравированных портретов». Забавно, что уже в те времена возникает запутанная история с полотном, до сих пор называемым «Портретом Абрама Петровича Ганнибала» («арапа Петра Великого», деда Александра Пушкина). В торжествах по случаю 100-летия со дня рождения поэта незамеченной осталась статья антрополога Дмитрия Анучина, отмечавшего, что ордена на портрете вовсе не те, какими был награжден Ганнибал. И хотя в повести Сергея Довлатова «Заповедник» секрет портрета уже раскрыт (на полотне барон Иван Закомельский, никакой не арап, а просто загорелый, да и тип лица у него вовсе не негроидный), в популярной литературе и интернете этот персонаж до сих пор уверенно считается предком Пушкина.
В начале ХХ века усилия по изучению этого жанра были сделаны колоссальные. Можно вспомнить хотя бы многотомник «Русские портреты», который издавал великий князь Николай Михайлович, или послужившую началом карьеры Сергея Дягилева грандиозную «Историко-художественную выставку русских портретов», на которой было показано 2308 произведений. Но через десятилетие с небольшим герои большинства тех листов или полотен потеряли свои имена: грянувшая национализация стирала их, в советские музеи портреты поступали уже как изображения «неизвестных».
Оказывались на обочине и живые люди. Автор сквозь весь очерк тянет историю Георгия Габаева, полковника лейб-гвардии, советского музейщика, заключенного ДмитЛАГа, ссыльного за 101-й километр. Лишенный доступа в архивы и библиотеки, он по памяти продолжал писать статьи о царской униформе и наградах. Ученый секретарь Эрмитажа Лев Раков и хранитель отдела истории того же музея Владислав Глинка, профессор Владимир Афанасьев (бывший в 1912-м консультантом Франца Рубо на панораме «Бородинская битва») — все они, как и многие другие, пережили сначала «борьбу с вещевым фетишизмом» 1930-х, затем резкий поворот к «историческому прошлому русского народа» — возвращению символики императорской армии во время Великой Отечественной войны (характерный пример — восстановление погон), потом, наконец, оттепель.
Ко второй половине ХХ столетия относятся рассказанные автором почти детективные истории с многочисленными попытками видеть в каждом изображении юного военного с печальными глазами Михаила Лермонтова (невзирая на выпушки, канты и серебряное шитье, которые специалисту ясно указывают на войсковую принадлежность и помогают отличить лейб-гвардейца Гусарского полка Лермонтова от других гвардейских офицеров). Или упомянуть еще целый «сериал» с атрибуцией портрета гусара Давыдова кисти Ореста Кипренского, в котором упорно желали видеть поэта и партизана Дениса Давыдова (а не его двоюродного брата Евграфа, каковым тот являлся). Или взять совсем уж фантасмагорический сюжет с Александром Горшманом, историком-любителем, который в 1980–1990-х годах провел ряд эффектных атрибуций, пока не выяснилось, что он сам вписывал в архивные документы недостающие для его исследований сведения.
В рассказе о собственных исследовательских трудах автор скромен, из возникавших трудностей указывает только на отсутствие возможности снимать в музеях советских времен и 1990-х годов (в книге воспроизведены его трогательные зарисовки на листочках в клеточку, с деталями униформы и орденами, которые приходилось делать) — и предостерегает молодежь от непроверенных суждений.
