Марк Биллс, директор Дома Гейнсборо в Садбери в графстве Саффолк, в рамках подготовки к открывшейся в октябре выставки, посвященной ранним годам Томаса Гейнсборо (1727–1788), в течение четырех лет расследовал загадочные убийства, повлиявшие на детство классика английского искусства. Жертвами убийц стали дядя художника (1678–1739), живший на соседней улице в Садбери, и его кузен (1709–1739), перебравшийся в Лондон. Обоих тоже звали Томасами.
Биллс отмечает, что поддержка и руководство дяди сыграли ключевую роль в «становлении живописца и в жизни его семьи». На момент убийств ему было 11 лет, поэтому новые открытия позволяют искусствоведам переосмыслить ранние годы жизни мастера.
В London Gazette от 26 сентября 1738 года Биллс обнаружил заметку, где упоминались два послания с угрозами, адресованные дяде живописца. Их переслал отец художника Джон, предложивший вознаграждение в £30 и освобождение от уголовного преследования тому, кто обладает информацией об авторах писем.
Благодаря открытию Биллса, The Art Newspaper удалось найти сами письма — они были опубликованы через месяц в Daily Gazetteer от 24 октября 1738 года. В первом анонимном послании, отправленном из Лондона 1 марта 1738 года, дядю и двоюродного брата художника обвиняли в том, что они «разорили» своего друга Ричарда Брока. Дело в том, что торговцы хотели взыскать долг, который Брок обязался выплатить бывшему деловому партнеру Гейнсборо Джону Барнарду.
В первом письме анонимы требовали списать долг с Брока — в противном случае они угрожали дяде и кузену будущего художника убийством. «Мы приедем и взорвем твой дом, черт возьми!» Кузен Гейнсборо был удостоен отдельного внимания: преступники утверждали, что неделю назад шли за ним по пятам, «прямо за задницей жулика». Заканчивалась записка жутковатой фразой: «Месть сладка». Адресаты писем отнеслись к анонимкам серьезно, и через несколько месяцев оба составили завещания. Еще одно письмо было отправлено полгода спустя, в нем молодого человека предупреждали о «зловещем конце». Шантажисты утверждали, что недавно видели его «на дороге», но решили пощадить «ради бедной женщины» — жены, сопровождавшей торговца. Преступники выдвинули требование: Гейнсборо должны простить долг Броку в течение недели.
Срок ультиматума истек 10 сентября. Известно, что через пять дней кузена художника похоронили. Ему было всего 29 лет. Однако его отец продолжал добиваться выплаты долга. Ровно через шесть месяцев смерть настигла его в лондонском пабе. В небольшой заметке в Weekly Miscellany от 17 марта 1739 года, найденной The Art Newspaper, сообщается: «10 марта в „Золотом руне“ в Корнхилле скончался г-н Гейнсборо, торговец шерстью из Садбери». Эта известная гостиница располагалась рядом со станцией, где обычно останавливались экипажи, прибывшие из Садбери.
Дальнейшая судьба художника оказалась напрямую связанной с этими смертями. Разумеется, убийства стали настоящей трагедией для семьи, однако в финансовом плане Джон Гейнсборо только выиграл. За четыре года до событий его объявили банкротом, а после гибели брата и его сына он получил наследство. У него появились средства, чтобы отправить мальчика в Лондон, и в 1740 году Томас Гейнсборо едет туда учиться у гравера Юбера Франсуа Гравело. Вероятно, отец решил, что сыну будет безопаснее в огромном Лондоне, чем в маленьком провинциальном Садбери.
Наверняка после трагических событий молодой художник покидал родительский дом скрепя сердце, даже если он и хотел сбежать из Садбери, оставив ужасные воспоминания и смерти позади. По словам Биллса, «прибыв в Лондон и сойдя с экипажа на той самой станции, молодой Томас наверняка знал, что его дядю убили в пабе за углом».
На выставке и в подготовленном к ней каталоге, в статьях которого собрано множество деталей этой драматичной истории, Марк Биллс раскрывает подробности своего расследования загадочных убийств и погружает зрителя в «контекст для понимания раннего творчества художника».
