В книгу включены тексты, написанные по обе стороны Атлантики начиная с 1920-х и заканчивая — внимание — 2000-ми годами. Словно в доказательство того, что дело сюрреализма процветает поверх исторических и географических границ. Но минуя Россию — «воззваний» и «трактатов» наших художников в сборнике нет.
Зато есть манифесты белградской и пражской групп, декларации румынских и голландских сюрреалистов, представителей Латинской Америки и стран арабского мира. Андре Бретон, автор Первого и Второго сюрреалистических манифестов, колесил по миру, распространяя свои идеи. Движение быстро превратилось в «сюрреалистический интернационал» с «агентурной сетью», а его участники демонстрировали поразительную гомогенность эстетических, социальных и политических взглядов. Самими адептами сюрреализма его феномен в «Воззваниях и трактатах» интерпретируется как «координация… методов и учений» в качестве «примеров отрицания существующего мироустройства». «Не школа и не молельня», а «отношение к жизни», «различные проявления бунта». Авторы почти всех текстов декларируют приверженность идеям марксизма, но остаются настроены критически и непримиримо ко всей мировой повестке.
Многие их идеи кажутся прорывом для своего времени. Французы в 1920-е годы заговорили о сексуальном насилии врачей над пациентками с истерией, чехи в 1940-е писали об «освобожденной любви» поверх гендерных границ, голландцы в 1960-е цитируют «Общество спектакля» Ги Дебора, а чикагская группа в 1970-е симпатизирует движению за права афроамериканцев и коренных народов Америки. Но не менее поражает почти полная неизменность языка манифестов. Игнорируя современные теории и культурные практики, сегодняшние сюрреалисты местами скатываются в почти курьезные анахронизмы, едва ли сохраняющие прежний эмансипационный запал.
В рассуждениях о революции и «художественной оппозиции» можно разглядеть метафору глобальной альтернативы порядку, который кажется неудовлетворительным, но изменить который невозможно. И результирующее чувство бессилия вырождается в навязчивое повторение одних и тех же действий и слов. Говоря словами Петера Бюргера, не обеспечивает ли разрыв «между искусством и жизненной практикой» вожделенное «пространство свободы, внутри которого мыслимы альтернативы существующему положению дел»? Валерий Леденев
