Попасть в служебные помещения Института костюма в нью-йоркском Метрополитен-музее — все равно что очутиться в ТАРДИС из сериала «Доктор Кто» или в самом большом гардеробе мира, по совместительству функционирующем как машина времени. Со своей коллекцией, насчитывающей около 35 тыс. единиц хранения и охватывающей более 500 лет истории моды, он может отправить вас в путешествие в прошлое и даже помочь заглянуть в будущее. Кроме того, по словам главного куратора института Эндрю Болтона, этот отдел Метрополитен-музея лидирует по количеству экспонатов, предоставляемых во временное пользование другим институциям. Ежегодно он отправляет свои сокровища на международные выставки, как, например, сейчас на выставку модельера эпохи ар-деко Поля Пуаре в нидерландском Муниципальном музее Гааги (до 4 марта). Как же музей ухаживает за такой обширной и востребованной коллекцией? Добро пожаловать в реставрационную лабораторию!
Специально спроектированная для этого отдела, лаборатория была создана в рамках $40-миллионного проекта по реконструкции института и открылась в 2014 году, когда институт переименовали в Центр костюма Анны Винтур. Здесь команда реставраторов под руководством Сары Скатурро восстанавливает хрупкие ткани и анализирует материалы, из которых изготовлены исторические и современные предметы одежды и аксессуары, используя при этом оборудование, которое применяется в научных центрах и операционных. «У нас есть поляризационный микроскоп, про который я люблю шутить, что это наш реквизит из криминального сериала, — говорит Скатурро. — При помощи этого микроскопа определяют тип натуральной или синтетической нити, из которой изготовлен материал. Если на платье есть пятно, и нам нужно понять, какой раствор или просто воду использовать для его удаления, мы должны определить тип нити, чтобы быть уверенными в том, что это правильный подход и мы не навредим ткани еще больше».
На другом столе высится большой хирургический стереомикроскоп с 40-кратным увеличением. «Если смотреть невооруженным глазом, то кажется, что пуговица, сумка или даже шитье металлической ниткой по ткани в хорошем состоянии, — рассказывает Скатурро, — но, приглядевшись пристальнее, можно увидеть коррозию, царапины или повреждения, свидетельствующие о том, что предмет куда более хрупкий». Для самой тонкой работы используются ручные инструменты. В отдельных случаях реставраторы применяют волокна шелка, состоящие из одной нити, — впечатляющая деталь, особенно если учесть, что даже тутовый шелкопряд плетет кокон из двух нитей. «Еще у нас есть изогнутые иглы, которыми пользуются глазные хирурги», — замечает Скатурро.
На одном из столов стоит присоединенный к раме вакуумный насос. «Мы пользуемся им для разных целей, — продолжает реставратор. — Например, когда я обрабатываю участок, на котором может полинять краска, я использую вакуум, чтобы во время обработки жидкостью она не растекалась по ткани, а проходила прямо сквозь нее. Насос в это время отсасывает все загрязняющие вещества, это предохраняет от образования полос по краю обрабатываемой зоны и смешения красок». Вакуумная установка также применяется при проклейке, когда ткань, например обтрепавшийся шелк, настолько хрупкая, что через нее даже нельзя без ущерба пропустить иголку. «Один из способов добиться плотного, равномерного контакта с дублирующей тканью — использовать вакуумный насос: так все остается на месте», — говорит Скатурро.
Нестандартные решения для хранения
Один из важных аспектов работы реставраторов — тесное сотрудничество с отделом хранения коллекции. Вместе они делают все возможное для обеспечения безопасности находящихся в их ведении предметов, в том числе из коллекции Бруклинского музея, перевезенных сюда в 2009 году. Предметы одежды хранятся на полках, что позволяет избежать нагрузки на ткань, возникающей при хранении на вешалке, а в случае шляп с экстравагантной отделкой — при раскачивании. «Правильное хранение — одна из мер превентивной консервации, задача которой — устранить или хотя бы минимизировать факторы, ведущие к повреждениям», — поясняет глава реставраторов института. Хорошим примером служат картонные подставки для обуви, сделанные вручную индивидуально для каждой туфли. Они прочно поддерживают каблук и мысок и позволяют перемещать обувь, не касаясь ее.
Иногда проведенная в реставрационной лаборатории работа приводит к изменениям условий хранения предмета. «Помню ожерелье Memento mori Саймона Костина, где были использованы подготовленные таксидермистом части тел животных», — рассказывает Скатурро. Она заметила на украшении небольшие жирные пятна, издававшие чуть заметный запах. После тщательного обследования обнаружилось, что это начал разлагаться жир на шкурках животных. Теперь ожерелье хранится в бескислородной среде, замедляющей дальнейшее разложение.
Похожим образом хранят предметы, сделанные из таких синтетических материалов, как полиуретан. Вместе с работниками научно-исследовательского отдела Сара Скатурро определяет, подвергается ли тот или иной синтетический материал риску при контакте с кислородом. Если да, то предмет помещают в «большой мешок из алюминиевой фольги», который накачивается инертным газом типа аргона и запечатывается. «Пока мешок цел, предмет может храниться в бескислородной среде очень долго».
Подобный способ хранения обладает еще одним преимуществом: он убивает насекомых, которые могут скрываться на поверхности предмета. «Это безопасный способ, благодаря которому мы можем быть уверены, что не занесем в коллекцию зараженный объект. В работе реставратора-консерватора важно быть именно консервативным, — рассказывает Скатурро. — Мы очень консервативны в том, что касается добавления новых предметов в коллекцию». Каждый из них проходит карантин, когда его тщательно изучают, а затем помещают на лист белой бумаги. «Мы наблюдаем за новым предметом на протяжении трех месяцев, — поясняет она. — Если замечаем какую-то активность или следы на бумаге, которые могут свидетельствовать об активности паразитов, мы понимаем, что у нас проблема».
Гибкость и адаптивность — важная часть работы реставратора. «Мы применяем оборудование самыми разными способами в зависимости от того, какая требуется обработка, — отмечает Скатурро. — Это всегда непросто, поскольку каждый объект уникален. Мы заимствуем понемногу из всех сфер: фильтрационные материалы — из индустрии производства бассейнов, что-то — из хирургии, из строительства, откуда угодно… Мы постоянно ищем новые материалы и оборудование, которые могут нам подойти».
