Благодаря труду реставраторов посетители парижского Музея Родена могут впервые увидеть «Отпущение грехов» (ок. 1900) — ранее не выставлявшуюся скульптуру Огюста Родена (1840–1917). Ассамбляж из трех гипсовых фигур, драпированных тканью, соседствует с произведениями современного немецкого художника Ансельма Кифера (р. 1945) на выставке, приуроченной к юбилею Родена.
Ткань — самый хрупкий элемент двухметровой работы. Роден неплотно прикрепил ее к трем частям фигуры (торсу, голове и скале) при помощи влажного гипса. «Он не закрепил ее как следует из-за того, что гипс был очень тонким, и в результате ткань со временем сдвинулась», — говорит Кристин Лансастремер, главный хранитель парижского музея. Смещение ткани привело к отслоению гипса. Реставраторы вернули материю на ее первоначальное место и надежно закрепили на скульптуре, после чего восстановили утраченный гипс и почистили все произведение. Работы над «Отпущением грехов» оплачивались Фондом музейной реставрации — ежегодной инициативы европейской ярмарки старого искусства и модернизма TEFAF.
«Отпущение грехов» демонстрируется на выставке под стеклом, чтобы полотно не двигалось от сквозняка.
Несмотря на то что Роден использовал ткань и в других своих работах, именно это его произведение резко выделяется на общем фоне.
«В движении складок проскальзывает нечто настолько нежное и поэтичное, что делает ассамбляж неповторимым», — говорит Лансастремер.
Она видит много общего в том, как классический Роден и актуальный Кифер экспериментируют с хрупкими материалами и нестандартными техниками. «Оба они стремятся выйти за пределы известного и традиционного использования материалов. Вот и Ансельм Кифер берет будто бы привычные в быту вещи для создания чего-то радикального нового».
Об «Отпущении грехов» по-прежнему известно очень немного. «Мы до сих пор не знаем, законченное ли это произведение. Роден не воспроизвел его ни в мраморе, ни в терракоте, что для него крайне нехарактерно. В архиве скульптора о нем нет никаких сведений, кроме одной-единственной фотографии», — добавляет хранитель.
Однако, по ее словам, красноречив уже сам факт того, что работа до нас дошла. «Роден сохранил ее — а значит, он был ею доволен».
