Илья Зданевич, издавший под псевдонимом Эли Эганбюри первую книгу о художнице и ее муже Михаиле Ларионове, признавался: «Говоря правду, мы затрудняемся писать биографию Наталии Гончаровой». Его книга вышла еще в 1913-м, при жизни героев и задолго до оценки истинного масштаба их культурного участия. «Ее искусство, — понимал Зданевич уже тогда, — необычайно богато, а внешняя жизнь бедна, так что мало какие факты можно назвать кроме рождения и выставок».
Это внешняя-то жизнь бедна? У той, которая вошла в историю как «амазонка авангарда»? У блестящего живописца, графика, декоратора? У одной из тех, после кого не только русское, но и мировое искусство не могло уже оставаться прежним, и кто был в числе ярчайших людей своего времени?
Владимир Полушин, автор книги Наталия Гончарова: Царица русского авангарда, опроверг утверждение Зданевича лишь век спустя. Он разыскал множество фактов из ее жизни, вплоть до реконструкции событий по дням. И это первая основательная биография художницы. Не только на русском языке — вообще.
Работе над этой книгой Полушин посвятил много лет. Неудивительно: от Гончаровой, прожившей полвека в эмиграции, остался огромный архив на разных языках — более 3 тыс. единиц хранения. Находится он в отделе рукописей Государственной Третьяковской галереи, где автор и провел четыре насыщенных года.
«Еще больше времени, — пишет он, — ушло на изучение зарубежных и дореволюционных источников». Исследование вышло основательное, въедливое, с уточнением спорных прежде фактов.
А таких немало, включая даже дату и место рождения героини, с которыми, оказывается, тоже была изрядная путаница. Впрочем, это вполне соответствует характеру самой Гончаровой: всему, что не касалось работы, она придавала минимальное значение.
Теперь у нас есть роспись по годам, а нередко и по дням, событий жизни художницы, список изданий, в оформлении которых она участвовала, книг, которые она иллюстрировала. С цитатами из писем и дневников Гончаровой, даже со стихами, которые она писала, когда ей было уже за 80. С не публиковавшимися прежде фотографиями. Воздух времени, разные его голоса: свидетельства современников, материалы из газет и журналов…
Детальность повествования иной раз приобретает попросту энциклопедический характер, давая читателю объемные картины художественной и околохудожественной жизни описываемого времени, не только духа его, но и вещной плоти.
Так, из главы, посвященной «книжному бунту» художников-авангардистов начала XX века — вторжению их сразу и в литературу, и в книжное дело (Гончарова и Ларионов вместе с Алексеем Крученых в 1912-м стояли у истоков этого процесса), — мы узнаем множество технических подробностей о том, что именно сделали эти бунтари, ворвавшись в типографии.
«То, что предложили сделать Ларионов и Гончарова, можно считать по способу печати прообразом современной офсетной технологии, когда о ней и речи быть не могло. Художники решили производить весь набор вручную. Не только готовить иллюстрации к книге, но и писать текст от руки... Была выдвинута теория, что поэт может передавать свои волнения, и мысли, и чувства не только словами и даже не столько словами, сколько именно почерком, который меняется в зависимости от настроения пишущего».
Увы, эта подробность при всей своей энциклопедичности все же неравномерна. Основная часть книги — а в нее вошла 21 глава! — посвящена жизни Гончаровой до 1920-х включительно, до смерти Сергея Дягилева, с которым она много работала. То есть до того момента, когда русский авангард начал становиться прошлым. Впереди у Гончаровой было еще более 30 лет. Все они уместились в шесть обзорных глав.
