Как следует из названия — Воображаемый Восток: Китай по-русски. XVIII — начало XX века, — выставка в Музее-заповеднике «Царицыно» не претендует на титул сугубо научно-исследовательского проекта. Ее можно отнести к ныне популярному жанру занимательной культурологии, то есть к такому типу показа искусства, при котором зрителю не скучно от обилия экспонатов (а их собрано более 600 из 13 музеев Москвы и Петербурга).
Уже сам экзотический материал должен вызывать живой интерес посетителей выставки. Так же, как некогда он удивлял первых посетителей Кунсткамеры, которых Петр I обязывал смотреть приобретенные им в Европе диковинки, в том числе китайские поделки из резного камня и механические игрушки. В дальнейшем в России вслед за Западной Европой обратили внимание на изящество декоративных изделий из Поднебесной. Что было в духе утонченной эпохи рококо, пустившей такой стилевой отросток, как шинуазри (от франц. chinois — китайский), или же «китайщина». Императорские загородные резиденции — Китайский дворец Екатерины II в Ораниенбауме, дворцы и павильоны в Царском Селе и Петергофе — стали наполняться китайскими изделиями из бронзы, резной кости, лаками и, разумеется, знаменитым китайским фарфором. Впрочем, не все «китайское» было китайским: предметы в стиле шинуазри начали производить на многих мануфактурах Западной Европы и России.
За внешней модой на все китайское, которая пережила еще один всплеск примерно в середине XIX века (в эпоху «второго рококо»), наступило время более пристального изучения дальневосточного искусства. Благодаря дипломатическим миссиям и торговым связям постепенно сложились серьезные знаточеские собрания. Такие как коллекция известного мецената, покровителя Училища технического рисования А.Штиглица Александра Половцова, статс-секретаря Александра III. Ставший со временем экспертом в китайском декоративно-прикладном искусстве, Половцов расширил свое и без того объемное собрание, купив замечательную коллекцию Александра Влангали, русского посланника в Пекине в 1860–1870‑х годах. С начала 1920‑х годов она украшает собой Государственный Эрмитаж.
Собрание предметов восточного искусства князя Эспера Ухтомского, хотя и отличалось эклектичностью, носило печать оригинальности: князь слыл поэтом и фантазером. По воспоминаниям современника, «его квартира на Шпалерной походила на какой-то храм: занавески, идолы, драконы, бронза, яшма, нефрит, лак; в аквариуме — крокодил». В конце 1880-х Ухтомский неоднократно бывал с дипломатическими поручениями в Монголии и Китае, привозя оттуда немало интересных вещей. После революции они вошли в состав фондов Эрмитажа и Музея антропологии и этнографии.
Московский государственный музей искусства народов Востока во многом обязан своей коллекцией китайского искусства Дмитрию Мельникову, служащему чайно-торговой фирмы «Токмаков, Молотков и К» в городе Ханькоу. Собирать, как он сам говорил, «редкости китайской культуры» (а среди них были и резные нефриты, и керамика V–III веков до н.э.) он не перестал и после закрытия компании в 1920-х. Всего же в Китае он прожил 64 года.
Свое собрание, насчитывавшее около полутора тысяч произведений, Мельников по возвращении на родину передал в 1948–1949 годах музею.
Художники начала XX века смотрели на искусство Поднебесной уже без эстетского лорнета, «редкостям китайской культуры» они больше предпочитали простую народную картинку — родную сестру русского лубка. Что и явствует из Китайского натюрморта 1910 года Наталии Гончаровой. Может, это и был настоящий «Китай по-русски»?
