Ася Филиппова: «Общение с художниками дало мне настоящую свободу»

Как вы, возглавив в 2005 году фабрику технических бумаг «Октябрь», пришли к мысли о том, чтобы превратить ее в творческий кластер?

Развивать здесь производство по ряду причин было нецелесообразно. Встал вечный вопрос: что делать? У меня было много знакомых среди художников и галеристов и опыт путешествий по Европе, где я видела культурные центры в бывших промышленных помещениях. Благодаря этому пришла в голову мысль сделать что-то подобное. В январе 2005 года мы открыли один зал специальным проектом I Московской биеннале современного искусства, что до сих пор для меня большая честь. Открыв этот зал, мы убедились, что спрос на такое выставочное и рабочее пространство среди представителей современного искусства и в целом креативных индустрий есть. И продолжили работу в этом направлении. Процесс был постепенным, поступательным, но всегда отвечал на запросы того или иного сообщества.

Самый первый зал назывался «Ширпотреб», а теперь есть «Оливье», «Актовый зал»… Как возникали эти названия?

Они были на фабрике изначально. «Ширпотреб» — это и был цех ширпотреба, производивший тетради, блокноты и изделия маленького формата. «Ширпотреб» проработал года полтора-два, он находился прямо над залом «Оливье», куда мы потом переместили выставочное пространство, работающее до сих пор. «Оливье» — название станка для литого мелования, который стоял в этом зале, и французской компании, которая его произвела. «Актовый зал» — это и есть актовый зал. Там проходили собрания, отмечали праздники, там висел портрет Ленина с лампочками. Исключение — зал «Артхаус». Когда мы открыли его, то первым событием в нем был кинопоказ. И название как-то закрепилось.

Промышленное производство здесь совсем остановилось или еще существует?

Производство бумаг продолжалось здесь где-то до 2010 или даже 2012 года, но постепенно баланс все больше смещался в сторону креативных индустрий и культурных проектов. Вообще, фабрика изначально входила в объединение из пяти производственных площадок. С развитием процесса джентрификации и девелопмента в центре города производство просто перебазировали на другую площадку.

Художественный и промышленный процессы — они как-то влияли друг на друга?

Им было неудобно соседствовать. Художникам нужны свобода, открытость, гибкость. Производству — режим, процедуры, регламенты. Тем не менее наше производство стало источником вдохновения для нескольких заметных проектов, так что внутри фабрики возник в то время некий симбиоз, единство и борьба противоположностей.

Насколько тяжело было переоборудовать цеха под выставочные пространства?

Постепенно забывается, сколько всего надо было превозмогать и переделывать. Были и протечки крыш, и отсутствие комфортных входов, для которых приходилось проламывать проемы, возводить лестницы, отказываться от лифтовых шахт. Вообще, 20 лет назад я была крайне наивной энтузиасткой. Я даже не представляла, сколько нужно всего для того, чтобы сделать нормальную выставку. Мне казалось, что все можно сделать на коленке. И в общем-то, действительно можно. Поначалу примерно так и происходило. У нас не было ни одного видеопроектора… вообще ничего не было. Но постепенно это все начало нарастать. Сейчас у нас есть достаточно много оборудования для того, чтобы делать выставки на хорошем уровне. Хотя подчас выставки, сделанные каким-то нестандартным путем, живые, непричесанные, гораздо интереснее, чем выставки с ровными стенами и аккуратными мониторами.

Как, например, выставка Саши Кузнецовой «Бесполезные земляные работы» с грудами земли, сколоченными деревянными помостами… Как это все сюда свозили?

Просто на грузовиках. Это не первый проект, когда мы грузовиками привозим сюда землю, камни. Мы делали в «Оливье» и бассейны. Этому залу, конечно, больше всего идут масштабные сайт-специфические инсталляции. Но такие инсталляции невозможно делать каждый месяц, да и не каждый художник способен на такое.

А ресурсы на выставки появляются, собственно, благодаря сдаче помещений резидентам?

Совершенно верно. Наши резиденты (среди них — издательство «Ад Маргинем», лаборатория экспериментальной печати «Пиранези LAB», детский музыкальный театр «Экспромт» и другие. — TANR) — это наши спонсоры, наши грантодатели. Благодаря им мы и живем.

Сколько на «Фабрике» художественных мастерских?

Их количество колеблется. Тех мастерских, что были предоставлены бессрочно и бесплатно, уже не осталось, потому что художники уехали или, как в случае с Валерием Чтаком, к сожалению, ушли из жизни (в его мастерской, я надеюсь, в какой-то форме будет существовать его мемориал). В то же время на помещения мастерских стоит очередь. Поэтому мы ежегодно проводим конкурс, экспертный совет и жюри отбирают заявки на мастерские на срок до года

А в каком состоянии сейчас находится программа «Художник в резиденции», которая предполагает сотрудничество с художниками из других стран?

Стало сложнее выстраивать международные контакты на уровне посольств, государственных культурных институций. Тем не менее на частном уровне поле возможностей осталось. Художники из разных стран до сих пор хотят приезжать и работать здесь, отправляют нам заявки. Желающие есть от Сенегала до Нидерландов. В 2024 году у нас сделала прекрасную выставку художница из США Кристи Липпайр.

В длинном коридоре располагается музей локальной истории «Войти и разрешить». Можете про него рассказать?

Да, я очень люблю этот музей и горжусь им. Он вырос из проекта выпускников РГГУ Inside_Faбrиka_Outside. Они ходили по Басманному району, по прилегающим улицам, общались с соседями, изучали неочевидные тропинки, проложенные здесь жителями. Получилось содержательное высказывание, и после выставки осталось много материалов. Было решено сделать музей. Но где? Выставочные залы заняты выставками, мастерские — художниками. После некоторых размышлений мне в голову пришла идея сделать коридор-музей. Я довольна тем, как это вышло: коридор стал аналогом Бакунинской улицы как оси нашего района, вернув музей к идее «внутри и снаружи». Кроме того, расположение музея в проходном пространстве привело к его названию и обеспечило всем желающим свободный, беспрепятственный доступ к экспозиции.

Один из недавних ваших проектов — биб­лиотека личных собраний. А в чем его специфика?

Его специфика отражена в названии. Это личные собрания книг художников и кураторов, которые работали на «Фабрике» долгое время. Здесь есть собрания Хаима Сокола, Алисы Йоффе, Сергея Трощенкова. А также это место, где люди собираются, чтобы лично пообщаться, что-то обсудить. Здесь проходят чтения, встречаются писатели и издатели, проводятся мастер-классы. Пространство живет.

Есть ли у вас какие-то планы по случаю 20-летия «Фабрики» или просто на ближайшую перспективу?

В целом мы продолжим делать то, что делаем уже на протяжении 20 лет. Не могу сказать, что у нас запланированы какие-то тектонические сдвиги, но я хочу пересмотреть концепцию наших выставочных пространств. В масштабе «Фабрики» это будут значительные изменения. Основная выставочная программа в ближайшее время сконцентрируется в «Актовом зале». И поскольку это не очень большое пространство, мы рассчитываем на то, что будет много событий, происходящих непосредственно в мастерских художников. Мы нацелены на то, чтобы сделать насыщенную программу studio visits, когда люди приходят не в выставочный зал, чтобы посмотреть на результат, а в мастерские, чтобы пообщаться с художником и увидеть сам творческий процесс.

Как вас изменила работа в качестве директора центра творческих индустрий? Ведь вы и сами участвовали в курировании отдельных проектов. Что это вам дало?

Дало очень много. В первую очередь — ощущение свободы. Потому что, когда я стала директором фабрики, я была хорошо обученным менеджером, мыслящим довольно стандартно в соответствии с полученным экономическим образованием, а общение с художниками и возможность поддерживать их дали настоящую свободу, энергию и позволили мне сохранять ежедневный интерес к тому, что я делаю. Это и называется «самореализация». Общаясь с другими людьми по работе, я понимаю, насколько я счастливый человек.