«Не такой уж суровый»: в Третьяковской галерее открылась ретроспектива Виктора Попкова

Есть нечто мистическое в том, что ретроспектива Виктора Попкова случилась именно сейчас, когда вектор развития искусства переживает странные виражи, заново расставляя акценты, пересматривая устоявшиеся термины и формулируя запросы на будущее. Последний раз Государственная Третьяковская галерея делала большую выставку художника на Крымском Валу в 2001 году. Кроме того, была еще крупная выставка в 2014-м, показанная, помимо Москвы, в Венеции и Лондоне. Обстоятельства сложились так, что нынешняя ретроспектива выпала на 50-летие со дня смерти «сурового» мастера, который погиб в 42 года. На самом деле Третьяковка не подгадывала под скорбную дату, просто появились финансовые возможности — благодаря поддержке энергохолдинга «Эн+» Олега Дерипаски, который теперь владеет Братской ГЭС, и коллекционера Ольги Ярутиной, издателя The Art Newspaper Russia, которая помогла с публикацией каталога-монографии. Планировали собрать произведения Виктора Попкова из 60 мест. В итоге не все задуманное удалось привезти в Москву. Например, из отдаленного Сахалинского областного художественного музея вывезти в столицу удивительно нежный по колориту «Розовый вечер» (1964) не вышло. В итоге в экспозиции работы из 12 музейных и 7 частных собраний. И все же впервые более 200 произведений Виктора Попкова встретились в одном пространстве, составив пронзительное повествование о судьбе и творчестве художника.

Эпиграфом к выставке стал короткометражный фильм режиссера Артемия Фурмана, где ученик Виктора Попкова, его племянник Юрий, делится очень личными переживаниями от утраты учителя и родственника. Сам Юрий лежал в больнице, когда узнал, что дядю убили, и не сразу поверил в это. На девятый день ему приснился сон, будто Виктор жив, но ослеп, а Юрий водит его по храму, рассказывая об изображениях святых вокруг. Тема предчувствия смерти и поиска баланса между «духом сомненья» и «духом чистым», как писал Пушкин в «Ангеле», проходит сквозь всю экспозицию, оформленную в приглушенных серых и синих тонах. В первом, круглом и просторном, зале зритель окружен, словно в чистом поле, хрестоматийными — и не очень — произведениями на трудовые темы. На самом видном месте картина «На работу», где девушка и юноша радостно несутся на мотоцикле. Эта известная вещь написана в 1961 году, когда молодой выпускник Московского художественно-графического педагогического училища (МХГПУ) только заявил о себе.

Здесь же самая растиражированная монументальная работа Виктора Попкова «Строители Братска» (1960–1961), созданная после командировки на комсомольскую стройку Братской ГЭС.

Полотно экспонировалось на всесоюзной выставке в московском Манеже и в следующем году вошло в коллекцию Третьяковской галереи. Оно стало этапным не только для Виктора Попкова, но и для истории советской живописи. Рабочих Попков изображает не в процессе труда, а как бы предстоящими перед нами — словно на иконах. Это не тот соцреализм, к которому приучили прежнее поколение, нет на этих лицах плакатной улыбки, но есть в них глубина, мощь и сила. Эти, по сути, маленькие люди оказываются большими и значимыми и смотрят на нас немного сверху вниз, но без чувства превосходства, а, скорее, принимая свой труд как миссию. В советской истории искусства подобные сюжеты называли «суровым стилем». Попков считается одним из его главных героев — наряду с Гелием Коржевым, Павлом Никоновым и Таиром Салаховым. Однако в подводке к выставке вы не найдете этого термина. По словам одного из ее кураторов, Анны Маполис, с термином «суровый стиль» нужно быть осторожными.

«Виктор Попков не такой уж суровый, как показывает эта выставка, но он какой-то очень народный. Здесь вы можете найти его эскизы, быстрые и очень живые. В них есть энергия, которой бурлил автор. Ни по палитре, ни по тематике Попкова, особенно в его зрелый, последний период творчества, к „суровому“ отнести никак нельзя. Само понимание „сурового стиля“ еще не сформулировано до конца, мы не можем до конца определить ни временные границы этого явления, ни главных действующих лиц. Виктор Попков — шестидесятник, который, как и многие его современники, переживал свою трансформацию», — рассказывает Анна Маполис.

Менее известные работы Попкова, выставленные рядом со «Строителями Братска», это подтверждают. Взять хотя бы картину «Весна в депо», где огромные колеса поезда, что протирает рабочий, походят на сочные арбузы, а перед трудовой сценкой возникает веточка молодого дуба. Кажется, именно он, только уже окрепший и по-осеннему красный, вырастает в могучее древо на последней монументальной картине художника «Хорошим человеком была бабка Аксинья», которая стала для него не только этапной, но и пророческой. В ней читается предчувствие скорого конца.

Между картинами трудового толка, которые принесли славу и заказы художнику из простой, рабочей семьи, выросшему без отца, и его картиной-завещанием можно идти разными путями, разбирая внутренний мир мастера. Много здесь аналитических автопортретов, поделенных на разделы «Мой день» и «Ночь»: художник словно пытается поймать своих внутренних ангела и демона. Вот он загорает в одних плавках на крыше, наблюдая за проносящимися мимо белыми голубями (птицы станут частым символом на его полотнах). Вот стоит среди белой зимы за мольбертом, а старушка рядом смотрит на него впалыми черными глазницами (считается, что это мать художника Степанида Ивановна, которой суждено было пережить сына). Вот Попков в той же желтой лыжной шапке, его лицо и туловище прорезает оконный свет, оставляя большую часть силуэта в теневой серой зоне. А вот его отрубленную голову держит полупрозрачный призрак ангела, а бездыханное тело лежит рядом, напоминая трагический ветхозаветный сюжет.

Другим Виктор Попков открывается в пейзажной серии, собранной в основном из частных коллекций — Михаила Дорофеева, Владимира Некрасова, Андрея Филатова, Ольги Ярутиной. Знаменитый «вдовий цикл» иначе смотрится рядом с натурными карандашными зарисовками, очень живыми и яркими. Удивительно, как художник трансформирует увиденные лица в почти истлевшие от горя мумии на больших полотнах. Непривычны картины, запечатлевшие детали убранства деревенских домов. В «Голубом интерьере» на фоне лазурных обоев почти иконные фотографии обитателей жилища, на другом холсте — под названием «Супружеская фотография» — дореволюционные лица смотрят с черно-белого снимка светящимися голубыми огоньками. Есть в этой документальности потаенный мистический символизм. Особняком стоит и черно-белая серия линогравюр из собрания сына художника, Алексея и ГТГ — угловатая, лаконичная, загадочная. Цикл «Двое» погружает в сложные отношения мужчины и женщины: за спокойными, статичными позами читается буря эмоций. Отдельный сюжет — в трио работ, в которых фоном становится лоскутное одеяло. В одно из них «вшиты» фотография семьи Кеннеди, снимок Земли из космоса и фрагмент фрески Джотто с поцелуем Иуды. На фоне другого полотна — пожилая женщина с угасающим лицом. В третье, словно пазлы, «вклеены» иконка, веточка дуба, букет цветов и сюжет с отстранившимися друг от друга влюбленными.

В разделе «У Белого моря», очерчивающем обширную географию путешествий художника, выделена одноименная картина с опять же мистическим сюжетом. На фоне черно-белого неба, прорезанного следами самолетов и оттого напоминающего занавес, упавший могильный крест, корова, будто бы не мычащая, а воющая, и маленькая сгорбленная фигурка художника за мольбертом — в углу.

Вместе с этими хтоническими работами есть совершенно радостные, залитые яркими цветом и светом, как, например, «Тетя Нюша с кошкой» или новогодняя сцена в фиолетовых тонах. Сам Виктор Попков описывал свой художественный метод выражением «трагичность радостная». Что, вероятно, точнее ярлыка «суровости».

В финале пути зритель оказывается перед ротондой с картиной «Хороший человек была бабка Анисья». Похоронный сюжет в красных тонах, наполненный символизмом и метафорами, стал одной из вершин творчества художника. Говорят, именно такие слова он хотел услышать на собственных похоронах. Попков писал картину несколько лет. В 1974-м она была выставлена в Доме художника на Кузнецком Мосту. В день своей смерти, 12 ноября, он водил друзей в выставочный зал. Оттуда они отправились в кафе. Из заведения на Тверской решили переместиться в мастерскую на Фрунзенской набережной. Художник принял черную «Волгу» за такси, а это оказалась инкассаторская машина. В ответ на грубый отказ подвезти ответил так же: Попков за словом в карман не лез. Результатом словесной перепалки стала пуля, которая попала 42-летнему Виктору прямо в сонную артерию. Истекающего кровью художника спасти не смогли. Дело не сразу, но расследовали, инкассаторы получили срок.

После смерти Попкова в его мастерской на мольберте нашли пасторальный сюжет, посвященный Александру Пушкину. Картина «Осенние дожди» не подписана, но считается законченной. Поэт с закрытыми глазами «обозревает» степи и леса в Михайловском. Виктор Попков приезжал туда за год до смерти, осенью 1973-го. Впервые картина была показана все в том же Доме художника на Кузнецком Мосту — во время гражданской панихиды. Невольная аналогия между двумя роковыми выстрелами принесла ей широкую известность. В уголке полотна виднеется силуэт белой лошади, который возникал прежде и в других работах. Этот мотив мало походит на известные произведения с рабочими, как и многое из представленного на ретроспективе. Эту метафору еще предстоит переосмыслить, считают кураторы Татьяна Карпова и Анна Маполис, чтобы заново прочитать историю художника и снять с его творчества советские ярлыки.

Государственная Третьяковская галерея, Корпус на Кадашёвской набережной
«Виктор Попков. 1932–1974»
До 11 мая