После самоубийства Владимира Маяковского немедленно начались разговоры о причинах трагедии. Как ни странно, называли и финансовые сложности. Вот строки из сообщения агента ОГПУ «Арбузова»: «Говорят, налог был 22 000 рублей. Это страшно угнетало Маяковского. Чтобы заплатить его, надо было все продавать. […] Подход фининспекции к Маяковскому находили бестактным и безобразным». Вопрос уплаты налогов упоминался и в его предсмертном письме: «В столе у меня 2000 руб. — внесите в налог. Остальное получите с Гиза». Во все репрезентативные сборники Маяковского включают «Разговор с фининспектором о поэзии», который написан как риторический монолог-манифест.
Именно вопросам финансовым — доходам поэта и его взаимоотношениям с Наркомфином — посвящено фундаментальное сериальное издание.
Оно, во-первых, обращается к истории книгоиздания в СССР: факсимильно воспроизведена первая и отдельная публикация «Разговора…», выпущенная в июне 1926 года в Тифлисе. Обложку и монтаж делал Александр Родченко. Во-вторых, исследователи рассматривают отношения поэта и налогового ведомства со всевозможных ракурсов. В статьях Андрея Россомахина и Галины Антиповой прослеживается, как причудливо и убедительно переплетены в канве стихотворения финансовая и поэтическая декларации. Леонид Большухин и Оксана Замятина дают подробный социально-бытовой и историко-литературный комментарий к стихотворению, а также рассматривают образ фининспектора в советской литературе. Мария Раевская публикует и комментирует корпус финансовых и налоговых документов из архива Маяковского. Тот же Россомахин обозревает визуальное и иное сопровождение стихотворения и темы исследования: карикатуры, пародии, афиши, обложки, частные документы.
Издание содержит более сотни иллюстраций, которые не только сопровождают текст, но и привносят самостоятельный смысл, хотя и не всегда ясный. Например, нет ответа на вопрос, почему на передней обложке Родченко смонтировал фотопортреты Маяковского как поэта и видного большевика Федора Раскольникова как фининспектора, хотя тот, дипломат, был далек от сферы деятельности Наркомфина. Зато удвоенный на заднем шмуцтитуле фининспектор со «стилом» поэта символизирует, вне сомнений, непрерывно растущую армию советских бюрократов. На задней обложке Родченко монтировал фотографию головы Маяковского и земной шар, который облетают аэропланы. Это изображение иллюстрирует строки о долге поэта перед Бродвейской лампионией, багдадскими небесами, Красной армией и японскими вишнями, но никак не перед налоговыми крючкотворами.
На упомянутом коллаже голова поэта равновелика планете. К середине 1920-х Маяковский стал не просто известным литератором, но и фактически институцией, брендом. Он был одним из основателей и лидером ЛЕФа, участвовал как поэт и художник в рекламных и агитационных кампаниях, колесил по Стране Советов с концертами-лекциями. Эта кипучая и разнообразная деятельность высоко оплачивалась.
Поэт жил на широкую ногу и был окружен, точно большая планета, спутниками.
Такие обстоятельства не оставались без общественной реакции. В печати карикатуристы рисовали Маяковского в окружении халтурщиков-клевретов (см. шарж Энге), Маяковского в роскошном заграничном наряде, с запонками и перстнями (см. шарж Кукрыниксов), Маяковского, разоряющего с коллегами по цеху кассу провинциального издательства (см. шарж Любимова). На концертах зрители постоянно присылали записки с жалобами на дороговизну входных билетов и книг поэта.
Вероятно, отслеживали общественную реакцию и налоговые структуры РСФСР, которые неуклонно повышали сборы с доходов поэта, штрафовали за несвоевременную уплату и вообще не оставляли его без бдительного внимания. Имелся и реальный прототип «собеседника» из стихотворения: исследователи установили, что им был сверстник поэта С.А.Журавлев, доживший до 1980 года.
Претензии к поэту основывались на том, что по советским законам доходы литераторов обычно относили к доходам от труда не по найму или вовсе нетрудовым. Потому так и настаивал Маяковский в «Разговоре…» на принадлежности к пролетариату, что это существенно облегчило бы ему налоговое бремя. Хотя в частной переписке к подобному статусу он относился иронически: «По моим наблюдениям я стал ужасно пролетарский поэт: и денег нет, и стихов не пишу». Правда, как показывают подсчеты, в месяц он зарабатывал больше, чем обычный рабочий за год.
Противостояние поэта с налоговым ведомством продолжалось и после публикации «Разговора…». Однако смертельный удар по фининспекторам нанесла сама советская власть. В ходе окончательного сворачивания нэпа грянула и масштабная чистка налогового аппарата, его полномочия были решительно урезаны. Отзывчивые карикатуристы теперь обвиняли фининспекторов в сговорах с нэпманами. Все это происходило в первой половине 1930 года, но поэт Владимир Маяковский не дожил до поражения своих антагонистов.
