Игорь Сысолятин: «Я всегда стремлюсь к самым лучшим экземплярам»

Чему посвящена выставка, которая проходит в Музее русской иконы до 1 октября?

Моя коллекция включает около тысячи икон. Если не считать нескольких предметов, она никогда не выставлялась и не публиковалась. Для выставки, которая готовилась несколько лет, мы с куратором Александром Преображенским отобрали около 320 произведений с той целью, чтобы проект проиллюстрировал всю историю развития русского иконописания, от XV века до начала ХХ столетия, и представил максимальное количество важных иконописных центров страны — от Поморья и Урала, Поволжья и Русского Севера до столичных, старообрядческих и  центров иконописания официальной церкви. К выставке подготовлен двухтомный каталог, в процессе работы над которым было сделано много открытий, выявлены новые имена и ранее неизвестные произведения.

Одна из основных задач, стоявших передо мной во время пополнения коллекции, — возвращение в Россию вывезенных икон. Такова одна из древнейших икон в моем собрании — «Распятие» XV века, которое оказалось за рубежом в 1929–1932 годах во время знаменитой международной выставки, организованной Игорем Грабарем. Я приобрел ее в Германии на одном из специализированных аукционов по русской иконе благодаря помощи ведущего технолога Виктора Вячеславовича Баранова, который смог поехать со мной и посмотреть вещи на предаукционной выставке. Увидев икону, он долго изучал ее и сказал, что на ней есть метки грабаревской выставки. Ему случалось реставрировать вещи с нее же, и он эти ярлыки помнил. На аукционе о метках никто не знал — за икону бились, но незначительно. Позже Баранов ее дорасчистил, и мы совместно с другими искусствоведами нашли документацию и ее фотофиксацию на той выставке. Есть у меня икона и с другим знаковым провенансом — из собрания известного американского промышленника Джорджа Хана новгородская «Святители Никита и Иоанн» XVI века, до 1930-х годов находившаяся в собрании Третьяковской галереи.

Я делаю ставку на представление неизвестных икон, которые раньше не публиковались, пытался вытаскивать такие вещи, которые появились будто из ниоткуда. Некоторые из них известны старым коллекционерам, специалистам, но они надолго пропали из сферы внимания. Это будут вновь открытые памятники. Сейчас в числе моих икон — произведения из собраний Ильи Глазунова, реставратора Василия Яковлева, немецкого арт-дилера Томаса Мёниуса, известных московских коллекционеров Сергея Урубкова, Сергея Ходорковского, Константина Воронина, Александра Липницкого и других. Из собрания реставратора Николая Померанцева происходит новгородская икона XVI века уникальной иконографии — «Стена еси девам, Богородице Дево…» (икос 10 Акафиста Богоматери). На выставке мы обильно покажем и позднюю икону, которая сейчас очень популярна среди собирателей, потому что она доступна для коллекционирования.

Ваша коллекция очень большая, однако непубличная. Как давно вы начали собирать и как пришли к коллекционированию?

В первую очередь я фалерист и нумизмат, сформировал свои коллекции по этим темам задолго до того, как начал собирать иконы. С начала 2000-х эти категории являются моим основным бизнесом. На базе моей коллекции наград республик СССР в 2016 году был издан энциклопедический труд, а по моей коллекции советских значков я издаю многотомную энциклопедию. Александр Преображенский даже говорит, что мой принцип коллекционирования иконописи, принцип отбора и ротации, нетипичен и отдает нумизматикой: я всегда стремлюсь к самым лучшим экземплярам и максимальному отражению истории явления во всей полноте. Классические коллекционеры живописи, по его словам, мыслят иначе. Действительно, опыт нумизматики и фалеристики дает умение систематизировать, отбирать вещи, а также выбирать лучших экспертов, специалистов для сотрудничества.

Первая икона была приобретена мною в 1988 году. Это были палехские «Праздники» в чемоданном распиле, уже готовые к вывозу. Мне удалось их перекупить за гигантские на тот момент деньги — 500 руб. Так я впал в типичную первую стадию коллекционирования икон — стал собирать Палех и Мстеру XIX века, очарованный их мелким искусным письмом и золотым сиянием. В течение 1990-х годов, когда я начал профессионально заниматься антиквариатом, время от времени попадались очень красивые иконы, которые я просто покупал для дома, для семьи, не для коллекции. К началу 2000-х годов набралось у меня десять-пятнадцать икон. После этого шло развитие моего вкуса. В 2000-х, когда стали публиковаться и выставляться частные коллекции, скажем Михаила де Буара (Елизаветина), Виктора Бондаренко, я увидел, как это может выглядеть, как это интересно, красиво и познавательно. Вот меня тогда и зацепило. Я стал воспринимать иконы уже не как духовный образ, а как предметы коллекционирования. Захотелось нечто увидеть и у себя. От икон мелочного письма XIX века я перешел к эпохе модерна. А потом стал потихонечку опускаться в глубь веков, понимать суть древнего искусства. К этому я шел долго. Это требует и времени, и понимания сути иконы не просто как картинки, а как духовного образа, который позволяет отрешиться от забот. Учишься видеть в аскетичных иконах силу духа. Первая древнерусская икона попала ко мне лет семь назад. Это было «Воскресение Христово» XVI века из коллекции Елизаветина через Christie’s.

Насколько тесно вы связаны с Музеем русской иконы?

Наше сотрудничество началось около года назад, когда я задумал выставочный проект. Я перебрал несколько вариантов, включая государственные музеи, но Музей русской иконы имени Михаила Абрамова оказался лучшим вариантом. Я познакомился со Светланой Абрамовой, вдовой основателя музея, и она помогла с организацией этой выставки. Коллектив очень заинтересовался нашим проектом, мы создали вместе отличный каталог. Я практически не выставлял коллекцию раньше. Только недавно предоставил на выставку местных икон в Нижнем Новгороде свои образа, написанные в региональном центре иконописания Павлово-на-Оке, и в прошлом году в Музее им. Рублева выставил отдельно образ Богоматери Серафимо-Понетаевской с избранными святыми работы Николая Емельянова начала ХХ века. Сейчас у меня есть ощущение энциклопедической полноты собрания. Следующий этап: видимо, буду заполнять лакуны, ведь совершенствоваться можно бесконечно.

Как вы пополняете собрание?

Я использую все возможные источники поступления икон на рынок, от далеких русских деревень до маленьких аукционов в Европе и Америке.

Что, по вашему мнению, происходит с рынком икон сейчас, в связи с текущей ситуацией и санкциями для россиян на западном аукционном рынке?

Вектор шел к тому, что все серьезные предметы с рынка давным-давно вымелись и нет поступлений свежего материала. Как правило, перепродается одно и то же. Заметная перетасовка владельцев произошла около 2008 года, и с той поры большинство ценных предметов аккумулировалось у серьезных коллекционеров, которые хорошо себя чувствуют и свои проблемы за счет продажи сокровищ не решают. Если раньше была какая-то цикличность попадания предметов на рынок, жизни коллекций, то сейчас этого не происходит. Единичные продажи случаются, но это уже исключения. От населения нет прихода: на стенах у бабушек ничего не осталось, в скупки ничего с улицы не приносят.

Зарубежные собрания тоже перелопачены. Заметно убавилось количество и качество икон, всплывающих за границей, основная масса предметов, которые выставляются на зарубежные аукционы, интереса для опытного колллекционера не представляет.

Относительно запрета россиянам участвовать в западных аукционах я сформулирую так: русские найдут выход всегда и в любой ситуации. Да, продажа запрещена, но у каждого есть дилеры внутри страны, которая проводит аукцион, свои посредники. Безусловно, усложнились проведение банковских транзакций и логистика доставки предметов. Однако для серьезных интересантов это решаемая задача. Крупные западные аукционы на словах поддерживают политику их государств, но кулуарно работа с клиентами продолжается, продажи идут. Все коллекционеры, которые долго находятся в данной сфере, имеют уже не деловые, а дружеские отношения с ведущими игроками рынка, в том числе на Западе, — с аукционистами, экспертами, тем более с дилерами. Пока все играют по правилам, но за кулисами продолжают общаться. В конечном итоге все серьезные предметы русского антиквариата будут попадать именно в Россию, потому что нашему покупателю альтернативы при продажах русского искусства нет.