Мыслители рулят, а рулевые мыслят: словесные портреты музейных директоров

Музейный директор — должность, конечно, почетная, но довольно загадочная в глазах непосвященных. То ли это пламенный просветитель, то ли снобствующий интеллектуал, то ли массовик-затейник, а может, и просто завхоз. Чем он занимается, доподлинно неизвестно — разве что речи произносит на вернисажах. Хотя скептическое отношение у посторонних легко уживается с романтическим: все-таки музей не автомойка — здесь явно нужны какие-то особые качества. Не исключено даже, что выдающиеся.

Именно выдающиеся представители этого подвида руководящих работников станут героями «Директорской серии». Издательская программа «Гаража» запустила ее совместно с Artguide Editions в начале года. Об очертаниях серии в целом можно пока судить лишь по нескольким ориентирам. В 2022 году ожидается выход книги Анк Маркар «Виллем Сандберг. Портрет художника» о легендарном директоре послевоенного Стеделейк-музея в Амстердаме. Писатель Лев Данилкин работает над биографической книгой об Ирине Антоновой. На более отдаленную перспективу заказаны труды о Понтюсе Хюльтене, главе парижского Центра Помпиду в 1974–1981 годах, и об Игоре Савицком, директоре художественного музея в Нукусе. Получится ли соблюсти намеченный график, станет понятно со временем.

А первые две книги «Директорской серии» уже на прилавках. Обе написаны от первого лица, но в совершенно разных жанрах, да и по объему они заметно различаются. «Опыт или интерпретация. Дилемма музеев современного искусства» Николаса Сероты, на протяжении 28 лет возглавлявшего лондонскую Галерею Тейт, — это и по форме, и по существу лекция, то есть текст не гигантский, доступный для восприятия на слух за один сеанс. Тогда как книга «Пусть мумии танцуют. Музей искусств Метрополитен изнутри» Томаса Ховинга, его руководителя с 1967 по 1977 год, в чистом виде беллетризованные мемуары, составляющие изрядный том в полтысячи страниц. Содержание этих двух изданий, как и следовало ожидать при столь разных исходных параметрах, мало между собой соотносится: внутренних рифм и параллелей почти нет.

«Опыт или интерпретация» Николаса Сероты выглядит сочинением концептуальным, чуть ли не программным. Лекция под таким названием была прочитана им в 1996 году на вечере памяти Уолтера Нейрата, основателя издательства Thames & Hudson. Фигура покойного Нейрата, страстного популяризатора мировой визуальной культуры, во многом предопределила тему того выступления: Серота говорил о принципах предъявления публике всевозможного музейного материала. В первую очередь — современного искусства, что обозначено и в заглавии лекции, но не только его.

Эти рассуждения прозвучали в тот момент, когда Тейт Модерн, главное и любимое детище Сероты, еще только проектировался. Соответственно, многие из провозглашенных тезисов получили яркую реализацию лишь впоследствии. Другие же, напротив, отошли на второй план или вовсе были пересмотрены.

Сам Серота в «Предисловии к русскому изданию» прямо указывает на те аспекты, которые ему сегодня кажутся устаревшими или недостаточно ясно проговоренными в свое время. И даже самокритично констатирует, что его книга может быть воспринята сейчас как отмечающая, скорее, «закат канонического взгляда на XX век, чем начало нового, более плюралистического тысячелетия».

Однако дилемма «опыт или интерпретация» остается вполне актуальной. До сих пор в мире так и нет профессионального консенсуса насчет того, как правильнее преподносить искусство: по школам, этапам, хронологии или все же через выразительность, интуицию, аналогию. Хотя вернее будет сказать, что нынче это уже и не дилемма вовсе, а своего рода сад расходящихся тропок. И тезисы от Сероты, пусть даже почти 30-летней давности, вполне могут помочь с ориентированием.

Если в книге бывшего главы Тейт личные эмоции и технические обстоятельства его директорства большей частью выведены за скобки, то в мемуарах Томаса Ховинга (1931–2009) все обстоит иначе. Разумеется, автор всячески подчеркивает культурное значение и просветительскую миссию Met, однако сюжетная линия книги опирается на очень конкретные, детально описанные эпизоды, главное содержание которых — борьба за преобразования. Ховинг даже патетически именует себя «крестоносцем музейного дела». А коли объявлен «крестовый поход», то на войне как на войне. В переносном смысле, конечно, но все равно события развиваются по законам схватки и конкуренции.

Повествование Ховинга, конечно, не исповедь, но все же весьма откровенный рассказ в заявленном жанре «Метрополитен изнутри». Директорский его период состоял из череды проектов — больших и малых, просчитанных и авантюрных. И каждый давался с боем — особенно реконструкция главного здания, после которой музей увеличил площади почти вдвое. Враги становились друзьями и наоборот; попечители то выражали поддержку, то гнули свою линию; успехи чередовались с провалами. Ховинг-мемуарист предстает человеком страстным, амбициозным, деятельным — ну и коварным иногда, не без того. Пишет он обо всем без стеснения: мол, а как еще было сдувать пыль с громады Метрополитен?

Экс-директор обладал неплохим литературным даром, который ощутимее всего проявлен в тех фрагментах, где автор впадает в иронию на грани сатиры. Поле для этого выглядит подходящим: действие происходит на фоне светской жизни Нью-Йорка 1960–1970-х годов (Ховинг и сам выходец из этой среды). Многие тогдашние реалии, конечно, изменились за минувшие полвека, но что-то подсказывает: далеко не все.