Умышленная порча произведений искусства еще никогда не была такой прибыльной. Работа Бэнкси «При условии наличия» (2009), вандализированная версия картины маслом художника XIX века Альберта Бирштадта, ушла на июньском аукционе искусства ХХ–XXI веков Christie’s за £4,6 млн.
Тем временем сообщения об NFT, невзаимозаменяемых токенах, художников, уничтожающих произведения искусства, не покидают заголовки новостей. Первым в этом ряду стал коллектив Burnt Banksy («Сожженный Бэнкси»), который в марте текущего года транслировал сожжение «Идиотов» (2006) Бэнкси, в процессе подняв цену принта с $95 тыс. до $380 тыс. А недавно предприниматель Брок Пирс и коллекционер Паоло Замполли сожгли произведение испано-американского художника Доминго Сапаты, чтобы затем продать его NFT.
Вандализм по отношению к произведениям искусства традиционно рассматривается как деструктивное действие — этически сомнительное, преследуемое по закону и отрицательно влияющее на денежную стоимость произведения в будущем. Но недавние примеры показывают, что мир искусства зачарован самим по себе актом разрушения. Так как же подобная порча влияет на рыночную стоимость?
В случаях, когда ущерб наносит кто-либо помимо самого автора (или другого художника), финансовые последствия, как правило, оказываются негативными. «Подавляющее большинство примеров вандализма — бездумные поступки, а когда они совершаются умышленно, их следствием, как правило, оказываются лишь прямые убытки и расходы на реставрацию», — говорит Роберт Рид, возглавляющий отдел изящных искусств и частных клиентов в Hiscox. В числе наиболее распространенных причин и мотивов он называет опьянение, политические мотивы и охоту за металлоломом.
Случается и так, что акт вандализма становится неотъемлемой частью истории произведения, и тогда он действительно может повысить его престиж и стоимость. Среди широко известных примеров — изрезанная суфражисткой «Венера с зеркалом» (1647–1651) Диего Веласкеса и «Герника» (1937) Пабло Пикассо, на которую в 1974 году распылили баллончиком надпись “KILL LIES ALL”. Но оценщик искусства Виктор Винер подчеркивает, что повышение стоимости — «исключение, а не правило».
Когда в роли источника ущерба выступает художник (при этом не имеет значения, повреждает ли он собственную работу или чужую, как, например, в случае, когда Роберт Раушенберг стер рисунок Виллема де Кунинга), акт вандализма оказывается частью художественной стратегии. «Увлечение художников разрушением восходит к дадаизму, — рассказывает нью-йоркская оценщица искусства, куратор и арт-консультант Рене Вара. — Антикапиталистические механизмы, с которыми они экспериментировали, породили неугасающий интерес к изысканию путей обмана или уничтожения существующей системы ценностей».
Моральное право художников на подобные действия продолжает вызывать вопросы. Недавний NFT, предлагавший победителю аукциона право уничтожить рисунок «Свободная гребенка с пагодой» (1986), приписываемый Жан-Мишелю Баскиа, был снят с торгов после того, как в дело вмешался фонд наследия покойного художника. И все же на протяжении довольно-таки долгого времени подобные проблемы морали, судя по всему, не особенно сильно тревожили рынок. После того как в 2003 году Джейк и Динос Чепмены изрисовали серию офортов Франсиско Гойи «Ужасы войны» (1810–1820), газета Guardian заключила, что «повреждение произведения искусства — это, пожалуй, последнее табу для либеральной публики, состоящей из любителей „молодых британских художников“ и посетителей Тейт Модерн», но это вовсе не помешало получившейся в результате серии «Масло в огонь» (Insult to Injury) уйти с молотка за £100 тыс. на Christie’s в октябре 2020 года. И эта сумма значительно выше цены на оригинальные офорты, составляющей около £25 тыс.
Граница между «вандализмом» и «искусством», пожалуй, наиболее размыта, когда речь идет об уличных граффити, и в растущей монетизации этого анархического жанра кроется неизбежная ирония. «К 1980-м годам маркетинговые компании уже активно пытались использовать стратегии граффити и уличного искусства, — говорит Вара. — Старая формула, приравнивающая граффити к вандализму, сегодня утратила четкость, и само понятие „вандализм“ оказывается слишком узким, когда речь заходит об определении стоимости подобных произведений искусства. Современное общество, для которого актуально разумное использование ресурсов, видит ценность искусства, вдыхающего новую жизнь и новые смыслы в другое произведение или в неиспользуемые пространства».
В этих условиях факторы, влияющие на ценность произведения, оказываются неоднозначными и все более изменчивыми. «Как оценщики, мы берем в расчет то, каким образом коллекционер отреагирует на данный конкретный момент, ведь мы не арт-критики, мы просто хроникеры стоимости», — подытоживает Винер.
