В Москве завершена реставрация Клуба Союза коммунальников (Дома культуры) имени И.В.Русакова (ул. Стромынка, д. 6), известнейшего памятника советского конструктивизма и одного из главных творений Константина Мельникова. Стараниями реставраторов клуб превратился в театр и снова выглядит как арт-объект.
Реставрация, проект которой начали разрабатывать семь лет назад, длилась более двух лет — ничтожный срок, если вспомнить, как долго к ней готовились, ожидая государственного финансирования, сколько десятилетий о ней мечтали.
Когда в конце перестройки в СССР хлынул поток иностранцев, среди них было немало архитекторов, приезжавших чуть ли не специально увидеть работы Мельникова, вошедшие в учебники и во многом определившие развитие архитектуры XX века. Одним из самых желанных объектов был ДК имени Русакова с глядящими на три стороны зубцами: в плане здание напоминает неполную шестеренку. Из бетонных стен торчала оголенная арматура, здание населяли арендаторы, сзади виднелась бессмысленная пристройка. В 1996-м памятник отдали в пользование Театру Романа Виктюка — как репетиционную базу, ибо играть там было нельзя. Внутри всегда была темнота — из-за заложенных кирпичом окон, считавшихся одной из узнаваемых марок Мельникова.
Возведенный в 1929 году на открытом пространстве за Сокольниками клуб был одним из первых в мире подобного рода объектов — не просто из стекла и бетона, но с таким щедрым стеклянным заполнением, позволявшим солнечным лучам пронизывать его насквозь, что изнутри казался домом света, а снаружи по вечерам напоминал гигантский светящийся объект. Таким его Мельников задумал, это было его ноу-хау, открывшее новый путь в архитектуре — мировой. Но у СССР был свой путь, и здесь же, в Москве, Константин Мельников стал свидетелем краха своих идей. Причем сразу. Оконные переплеты высотой в несколько этажей он спроектировал из металла, который был в дефиците, поэтому рамы пришлось изготовить из дерева (по той же причине Владимир Шухов вынужден был сделать свою радиобашню в полтора раза ниже, чем собирался). Деревянные окна такой нагрузки выдержать не могли, и уже в начале 1930-х их заложили. Мельников, которому после 1930 года не дали ничего построить (а прожил он до 1974-го), наверняка потерял счет таким утратам, эти окна были одной из многих. Теперь их открыли, сделав переплеты из стали, точно по проекту.
Само же здание оказалось не столь ветхим, как предполагали. При всей его неопрятности и неухоженности выяснилось, что бетон в отличном состоянии и даже камышит — притча во языцех современных архитекторов, занимающихся конструктивистскими объектами, — еще вполне пригоден. Камышит — строительный материал из залитых бетоном спрессованных стеблей камыша; в нищие, но богатые идеями конструктивистские времена им заполняли пространство между несущими колоннами. Во многих зданиях конца 1920-х, в том же доме Наркомфина, камышит совершенно вышел из строя, однако в Клубе коммунальников сохранился, и менять его нет нужды. Невольно возникает мысль, что и Департамент культурного наследия Москвы, с готовностью профинансировавший реставрацию памятника и приспособление его под нужды театра, взялся за дело именно потому, что было оно не так уж безнадежно, как казалось.
Как бы то ни было, памятник превратили в театр без особых потерь. Главный архитектор реставрации генеральный директор архитектурно-строительной компании «Доминанте» Сергей Лесников признался TANR, что самым сложным было «примирить реставрационные требования с постоянно менявшимися пожеланиями Романа Виктюка и его сотрудников, которые требовали внести в конструкцию изменения, противоречащие охранному статусу», но в итоге реставратор добился своего. Из-за несогласий с хозяином театра он даже оказался на время отстранен от работ, но впоследствии был вновь призван.
Мельников спроектировал в клубе зал-трансформер, он мечтал, чтобы стены двигались. Хотя впоследствии сам отказался от этого: технических средств таких не было, да и сейчас нет. Однако элементы трансформера сохранились. «Фактически, — говорит Лесников, — это пять зрительных залов, выходящих в одно пространство, объединенное большой сценой. Каждая антресоль может быть самостоятельным залом, и все пять объемов — три наверху и два внизу — одновременно видны только со сцены».
Именно со сцены открывается лучший вид. Благодаря умелой реставрации мы почти не замечаем технической начинки, которой здание напичкано под завязку (70 км проводов на 3 тыс. м2). Кресла в зрительном зале повторяют стиль оригинальных кресел, которые Мельников проектировал, как и все интерьеры, сам. Сергей Лесников считает, что превратить клуб в полноценный театр, располагающий современной машинерией, в полной мере невозможно — из-за требований охраны, но разумного компромисса достичь удалось.
Другой известный компромисс — сделать дешево или хорошо — разрешился, похоже, в пользу последнего. Все вместе, реставрация и приспособление к театральным нуждам, обошлось в 500 млн руб. Главный реставратор сетует, что средств было недостаточно, — но ведь могли дать еще меньше. В то же время памятник приведен к первоначальному виду во всем, включая надписи на фасадах, на каждом из трех зубцов. Вот они: «Профсоюзы», «Клуб Русакова Союза коммунальников», «Школа коммунизма». Есть еще одна — «Театр Романа Виктюка», безусловно лишняя. Зато памятник живет.
