«Завтрак у Sotheby’s. Мир искусства от А до Я» Филипа Хука пытается разобраться с коммерческим закулисьем галерей и аукционов.
Рынок искусства — неотъемлемая, но от того не менее противоречивая часть художественной системы. Его институции (ярмарки, аукционные дома) давно заняли в ней прочное место наряду с музеями, кунстхалле и некоммерческими фондами. Галереи много лет как переросли статус «торговых лавок», став настоящими генераторами арт-жизни, а события вроде Frieze и Art Basel изрядно обросли независимой выставочной и дискуссионной программой, превратившись в мировые форумы, не уступающие крупным биеннале и триеннале.
Такая ситуация в то же время вызывает критику: в адрес непрозрачности рыночных механизмов, системы ценностей, определяющей качество работ в валютном эквиваленте, общего ажиотажа вокруг очередных ценовых рекордов. Которые, по недавнему заявлению одного из самых дорогих современных живописцев Герхарда Рихтера, не вызывают у него ничего, кроме шока и ужаса, даже если речь идет о его собственных картинах.
В отличие от многих работ об арт-рынке, переведенных на русский язык (здесь уместно вспомнить тексты Пирошки Досси, Луизы Бак и Джудит Грир, Жюдит Бенаму-Юэ), книга «Завтрак у Sotheby’s. Мир искусства от А до Я» британца Филипа Хука дает возможность взглянуть на художественную систему с другой стороны баррикад, глазами аукционного эксперта, отметившегося в качестве главы отдела живописи XIX века Christie’s (1980–1987) и затем перешедшего к его главному конкуренту Sotheby’s в отдел импрессионизма и модернизма. Текст Хука стилизован под словарь, однако книга эта — не энциклопедические заметки, но рассуждения наблюдателя-профессионала, изведавшего закоулки извилистой системы и делящегося опытом в качестве популяризатора или мемуариста-интеллектуала.
Большую часть книги занимают попытки Хука описать семиотику искусства, наиболее привлекательного с точки зрения продаж и гарантированно привлекающего коллекционеров. На этом пути важен антропологический тип художника, набор правильных сюжетов, принадлежность к признанному стилю с необходимостью воплощать наиболее характерные его черты. Хук рассказывает массу исторических примеров и анекдотов, многие из которых весьма занимательны, но в целом чересчур разношерстны. В стремительном калейдоскопе из живописи Брейгеля и Жерико, зрелых импрессионистов и позднего Салона важные знания, скорее, просыпаются сквозь пальцы, нежели создают у читателя внятную картину происходящего.
Впрочем, отдельные главы вроде той, что описывает вымышленные движения, выставки и персонажей, которых любили создавать ранние модернисты, любопытно почитать сами по себе.
Наиболее интересны в «Завтраке» как раз те небольшие по объему разделы, которые посвящены структурным компонентам и истории самой рыночной системы. Проблеме определения провенанса произведений искусства, который часто упирается в крупные исторические травмы (конфискация работ в Германии во времена национал-социализма, разграбление музеев на оккупированных территориях). Фигуре арт-дилера, многим из которых мы исторически обязаны возникновением привычных нам художественных событий вроде персональной выставки художника. Стандартам написания текстов для аукционных каталогов, где выработана своя система понятий и терминов, предпочтений и табу. Наконец, истории становления — и противостояния — двух «зубров», Christie’s и Sotheby’s, изложенной кратко, но оттого не менее увлекательно.
Автор не избежал и того, чтобы сравнить работу музейных кураторов и аукционных экспертов, признавая, что последние «восхищаются их [кураторов] знаниями и завидуют неторопливости, несуетности их работы и уровню предметов искусства, с которыми тем приходится иметь дело». Признавая, что «музейный» статус произведения может существенно повысить ее ценность в глазах будущего приобретателя, одновременно с этим он подчеркивает, что вещи «высокого качества» зачастую оказываются «столь возмутительно некоммерческими», что приглянуться они могут лишь тем, кто «одержим своими академическими пристрастиями».
Рынок, констатирует Хук, в достаточной степени автономизировался, чтобы существовать уже не внутри, а параллельно художественной системе. Иногда тоскуя по утраченным общим корням, но без возможности снова сойтись с ней воедино. Как и в искусстве, ключевыми факторами здесь зачастую оказываются личности, волны непреодолимых обстоятельств, на гребне которых выплывают умелые «воротилы». А часто просто случайности, из которых рождаются настоящие профессиональные легенды.
