Даже издалека здание в 1-м Самотечном переулке (дом № 9) производит сильное впечатление: покрытые медными листами фасады — три из четырех — переливаются, отражая свет. Единственная краснокирпичная стена, выходящая в переулок, символизирует преемственность: старое здание музея было тоже из кирпича. Немного жаль с ним расставаться, концептуально это было точное попадание: спускаясь по Столешникову переулку с его бутиками, вы упираетесь в арку с вывеской, смысл которой отрицает саму возможность праздника. Однако окончательное решение о судьбе старого здания не принято. Мемориальный комплекс планируется дополнить еще несколькими адресами. В него войдут бывший спецобъект НКВД «Коммунарка», здание Военной коллегии Верховного суда СССР на Никольской улице и Соловецкий камень на Лубянке. Известно, что первой публичной акцией обновленного Музея ГУЛАГа станет конкурс на лучший проект памятника жертвам массовых репрессий. Уже и место выбрано — сквер на углу проспекта Сахарова и Садовой-Спасской. Определена тема первой выставки на новом месте — Дело врачей.
Само новое здание находится немногим дальше от Кремля и тоже в центре, а места в нем будет больше в разы. Когда-то этот дом, классический образец кирпичной архитектуры начала XX века, отошел Московскому метрополитену, в нем было общежитие, и до сих пор во дворе можно увидеть шестигранник воздуховода из шахт метро. Он, впрочем, не портит вид и выглядит логичным фрагментом ансамбля. Со временем здесь будет разбит Сад памяти, в нем появятся скульптуры, павильон и Стена памяти с выбитыми именами жертв — столь массовых, что список этот, видимо, никогда не будет закрыт.
Архитектурное вмешательство в комплекс не планировалось: не музей выступал заказчиком работ, а Департамент городского имущества, где надеялись обойтись минимумом затрат. Музей и его директор Роман Романов рассчитывали на собственный административный ресурс и добрую волю руководства Москвы. Расчеты оправдались. Глава Департамента культуры Сергей Капков помог реализовать этот небанальный музейный проект.
Архитекторы Игорь Апарин и Дмитрий Барьюдин (архитектурное бюро KONTORA), занимавшиеся устройством старого музея, вновь подключились к проекту лишь год назад, когда здания уже коснулась перепланировка. Предполагалось, что кирпич будет покрыт штукатуркой, но архитекторы предложили вместо штукатурки медь.
«Медь — натуральный материал, — объясняет Апарин, — она дает живой фасад, который будет меняться. Через год здание станет коричневым, потом темно-шоколадным, почти черным...» Медь — недешевое удовольствие, в России нет опыта работы с материалом, если не считать покрытых медью Нарвских триумфальных ворот в Санкт-Петербурге, еще в XIX веке покрашенных зеленой краской. Ныне медь закупали в финском Пори, там же учились с ней работать. «Лет через пять оксидированная медь достигнет кондиции, которой мы добиваемся, — говорит Барьюдин. — Это будет мрачный, если не сказать страшный, фасад».
Вспомним изломанные стены Еврейского музея в Берлине, с окнами-щелями, — разве они не страшны? Или Музей Катастрофы (Яд ва-Шем) в Иерусалиме? Это те мемориальные комплексы, которые московские архитекторы имели в виду. По степени воздействия на публику Музей ГУЛАГа должен приблизиться к ним, притом что устроители московского музея находятся в положении более затруднительном, чем их западные коллеги. Эпоха ГУЛАГа оставила редкие артефакты. «Стиралось любое воспоминание о человеке, — объясняет Барьюдин. — Если немцы каталогизировали обстоятельства жизни и смерти жертв, и я могу найти документы, связанные с моим дедом, погибшим 5 мая 1945-го в норвежском лагере для военнопленных, то здесь происходило абсолютное стирание памяти. Материальных подтверждений жизни в ГУЛАГе мало».
И все же они есть и присутствуют в музейной экспозиции, которая займет верхние этажи, частично объединенные в двусветное пространство с антресолями и торчащими из стен обрезками швеллеров. Эти остатки старых перекрытий словно напоминают о мрачной функции здания — рассказывать о преступлении века.
