Пять архитекторов, которые строят музеи

Тадао Андо

Среди многочисленных (более 150) проектов учителя Янтрасаста, лауреата Притцкеровской премии Тадао Андо, музеев, галерей и мемориальных комплексов почти полсотни. Будучи страстным поклонником Ле Корбюзье, Андо освоил профессию самостоятельно, с помощью трудов великого швейцарца. Архитектор ставит на первое место функциональность, всем материалам предпочитает бетон и стекло и не перегружает свои здания деталями. Из традиционно японского ― любовь к необработанным фактурам, стремление к единению с природой и мастерская работа со светом. Так, Музей современного искусства в Форт-Уэрте, одна из самых известных построек Андо, представляет собой четыре стеклянных павильона с несущими элементами в виде буквы Y, возвышающихся над водной гладью. Позже подобный ход был использован и для проекта здания Фонда Ланген в комплексе музейного острова Хомбройх. Художественный музей Титю, одно из самых важных собраний современного искусства в Японии, он «спрятал» в холме, чтобы оставить нетронутым ландшафт побережья Внутреннего Японского моря: при этом Андо удалось сделать дневной свет главным источником освещения и разместить на его территории сад площадью 400 кв. м, где можно встретить растения с полотен Клода Моне, «Кувшинки» которого являются жемчужиной собрания. Известен Андо и многолетним сотрудничеством с миллиардером Франсуа Пино. Владелец Christie’s и Kering заказал ему реконструкцию Парижской биржи и Пунта делла Догана и Палаццо Грасси в Венеции, где устраивают выставки произведений из коллекции Пино и показывают громкие проекты вроде «Сокровища c места крушения корабля „Невероятный“» Дэмиена Херста во время проведения Венецианской биеннале.

Кулапат Янтрасаст

Профессиональный путь Кулапата Янтрасаста можно назвать образцовым: отличник Токийского университета, правая рука великого японца Тадао Андо, он открыл собственную студию в 2003 году, а уже через три года завершил проект Художественного музея Гранд-Рапидс в США, после которого о молодом архитекторе заговорили. Здание, 75% площади которого освещается дневным светом, стало первым в мире музеем, получившим сертификат LEED за соответствие высоким экологическим стандартам ― и это задолго до того, как проблемы экологии и устойчивое развитие стали активно обсуждаться. После этого предложения от музеев посыпались на Кулапата как из рога изобилия: уже сейчас у него за плечами более 20 подобных проектов в США. Много света, разнообразие фактур, лаконичные и в то же время наполненные динамикой формы ― архитектуру Янтрасаста хочется назвать приветливой и демократичной, что, вероятно, нравится музеям, стремящимся зазвать молодую аудиторию и освободиться от ассоциаций с чем-то сугубо консервативным и недоступным. Понравилось это и руководству Метрополитен-музея в Нью-Йорке: заказ на реконструкцию южного крыла стоимостью $70 млн получила именно студия Кулапата.

Фрэнк Гери

Сначала был Музей искусств Вейсмана в Миннесоте, сверкающий на солнце, будто лист фольги, и напоминающий композиции раннего кубизма. Затем Фрэнк Гери развил тему в грандиозном проекте Музея Гуггенхайма в Бильбао ― и тот стал символом города, одной из главных архитектурных достопримечательностей Испании и одним из самых известных примеров архитектуры деконструктивизма во всем мире в принципе. Рядом с титановыми «лепестками», изгибающимися во всех мыслимых и немыслимых направлениях, ― «Щенок» Джеффа Кунса и «Паук» Луиз Буржуа, внутри ― ни одного одинакового помещения. Сотрудничество с Фондом Гуггенхайма этим не ограничилось, сейчас строится филиал в Абу-Даби (кстати говоря, совсем недалеко от Морского музея Тадао Андо и рядом с Лувром — Абу-Даби Жана Нувеля) площадью почти 30 тыс. кв. м, самый крупный из всех музеев Фонда. Строительство грандиозной серебристо-золотой композиции на мысе острова Саадият должно было быть завершено к 2013 году, но теперь надеются на 2022-й. За это время Гери успел закончить еще один большой проект для еще одного большого фонда: в 2014 году в Булонском лесу под Парижем открылось здание Фонда Louis Vuitton (его макет вся Москва рассматривает на выставке в Пушкинском до 29 сентября), спроектированное в моментально узнаваемой манере архитектора, но еще более воздушное ― Гери отдал в этот раз предпочтение стеклу, а не титану ― и технологичное: «облако» из 3600 стеклянных панелей на деревянном каркасе скрывает плотный белый многоугольник из бетонных блоков, который сам архитектор сравнивал с айсбергом. Параллельно он затеял строительство в Арле здания для арт-центра Luma Fondation в своем фирменном стиле, эта стройка практически завершена.

Ренцо Пьяно

Поместив плотную призматическую конструкцию из металлических балок, цветных труб и стекла посреди средневековых улиц Маре, одного из старейших кварталов Парижа, Ренцо Пьяно знал, что делал. Проект Центра Помпиду, созданный совместно с Ричардом Роджерсом, обеспечил ему славу (поначалу скандальную ― парижане долго не хотели принимать «здание наизнанку» с выведенными наружу коммуникациями и опорными конструкциями) и стабильный поток заказов. Однако к проектированию музеев и культурных институций всех мастей архитектор вернется только на рубеже веков ― и среди них нет проходных: Фонд Бейелера в Базеле, крыло Института искусств в Чикаго, Пинакотека Джованни и Мареллы Аньелли в Турине и многие другие. И глядя на Центр Пауля Клее в Берне, который строился с 1999 по 2005 год, мы уже видим зрелого Пьяно, архитектура которого не спорит с окружающей средой, а интегрируется в нее. «Пространственная скульптура», по определению самого автора, поднимается над холмом тремя волнами металлических ребер, уходящих под землю, где находятся выставочные пространства и собрание из более чем 4 тыс. работ самого Клее, концертный зал, конференц-зал и образовательный центр. Чтобы максимально использовать дневной свет и при этом не навредить живописным полотнам, архитектор использовал специальные белые экраны, достигнув таким образом оптимальной яркости в 50–100 лм. В проекте Музея современного искусства Аструп — Фернли в Осло, расположенного на сетке каналов парка скульптур Тювхольмен прямо у берегов Осло-фьорда, граница между внутренним и внешним пространством размыта еще больше. Два здания комплекса соединены мостами и стеклянной парусообразной крышей, спускающейся с одной стороны почти до земли и выполняющей, как и в Центре Пауля Клее, функцию фильтра дневного света. Исторический музей в Бейруте вообще почти целиком ушел под землю, снаружи остались лишь лобби и смотровая площадка, «повисшая» в прозрачном павильоне, конструкция которого обеспечивает естественную вентиляцию и охлаждение воздуха. Список можно продолжать долго, скажем только, что и Москва благодаря фонду Леонида Михельсона V-A-C вскоре получит здание бывшей ГЭС-2, реконструированное для него бюро Renzo Piano Building Workshop.

Даниэль Либескинд

Найти архитектурное сооружение, сопоставимое по степени эмоционального воздействия со вторым зданием Еврейского музея в Берлине, довольно сложно. Черно-серый металлический зигзаг с покатым, буквально выходящим из-под ног полом, башнями-«пустотами», напоминающими о жертвах холокоста, препарирует тяжелейшие моменты немецко-еврейской истории, превращая архитектуру в нарратив: для Либескинда, родившегося в еврейской семье, пострадавшей во время Второй мировой, это было и личной историей. Рефлексии ему хватило еще на несколько подобных проектов, однако ни один из них не дотягивает по динамике и масштабу до берлинского. И в Современном еврейском музее в Сан-Франциско, и в Датском еврейском музее в Копенгагене Либескинд возвращается к тем же метафорам ― изломам, наклонным поверхностям, изрезанным световыми полосами, обилию металла, маленьким окнам. Еще один его конек в работе с музейными и выставочными пространствами ― реконструкция. Здесь Либескинду удалось также найти узнаваемый и очень эффектный прием, когда в историческое здание встраивается дополнительный объем, асимметричный и изломанный. Таким был и конкурсный проект для Музея Виктории и Альберта, и работа для Королевского музея Онтарио в Торонто, но наиболее известным стал Музей военной истории в Дрездене. Благодаря удачному положению на просторной площади конфликт между симметрией неоклассического здания бывшей казармы и остроугольной пристройкой, «пробившей» его левую часть, выглядит особенно впечатляюще. Либескинд, профессиональный музыкант, рассматривает архитектуру исключительно как художественное высказывание, выражение внутренних переживаний, и строит подчеркнуто дискомфортные для первоначального восприятия проекты — как, например, частный Музей современного искусства MO в Вильнюсе.

С такой точкой зрения можно не соглашаться, но и поспорить с тем, что «дискомфортное» удается ему особенно хорошо, тоже трудно.

Лекция Кулапата Янтрасаста «Архитектура единства и разнообразия» пройдет во дворе Института медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка» 10 сентября в 20:00 в рамках конференции «Архитектор будущего».