Люди не вороны
Выставка Хаима Сокола о холокосте открылась в Новой Третьяковке. В чем ее важность, объясняет Ольга Кабанова
Писать и думать о выставке Хаима Сокола «В некотором смысле я становлюсь ими, а они становятся мной» трудно, а критически — и вовсе невозможно. Всякое произведение, что посвящено трагедии холокоста, заранее неподсудно: кто же знает, как можно ее выразить, какое решение будет здесь адекватным? Впрочем, сам художник уточняет, что делал работу не о самой трагедии, а о мучительной памяти о ней, а также «и о разрушении Храма, и о погромах, и об апартеиде, ксенофобии и рабстве», да еще «и о борьбе, о сопротивлении, об избавлении». И даже «о том, как нести этот тяжкий груз и не упасть».
Все эти цитаты из вступительного текста к выставке свидетельствуют не столько о гордыне художника, поставившего перед собой неподъемную задачу высказаться обо всех массовых и ужасающих несправедливостях сразу, сколько о его собственной растерянности перед уму непостижимыми трагедиями целых народов и проклятым вопросом, почему он, их не переживший, тоже стал жертвой. Текст этот вроде бы не обещает катарсиса, так что и ждать его от просмотра не стоит.
Выставка составлена из легко читаемых метафор. Быстро написанные сухой кистью черной краской по бумаге и ткани волки, птицы и крысы, поодиночке и стаями — вражеская нечисть, ненавидимая и презираемая людьми. Старый шкаф с веревочной лестницей внутри — символ заточения, надежды на побег и его невозможности. Посреди зала лежит куча хлама, в которой по брючине и жалостливым колготкам можно угадать обнявшихся юношу и девушку — люди, выброшенные на помойку. Черная масса понурых фигур, бесконечной вереницей гонимая в неизвестность на длинном «Свитке», — самый выразительный и не нуждающийся в пояснении образ «миллионов убитых задешево». И чтобы не оставалось сомнений, о чем говорит автор, над залом светится неоновая надпись “Un/reine seite” — «Чистая/нечистая стороны», висевшая в нацистских лагерях уничтожения людей.
Выставка Хаима Сокола организована в Новой Третьяковке галереей «Триумф», посольством Израиля и израильским культурным центром «Натив». Выступавшие на открытии взволнованно и серьезно говорили и о гибели родственников в гетто, и об угрозе возрождения ненависти к «чужим», но, только когда главный раввин России Берл Лазар прочитал кадиш, поминальную молитву, присутствовавшие вздохнули: отпустило.
Хаим Сокол, зрелый, думающий и отлично владеющий словом художник, все время берется за сложные и исключительно важные темы. Он многим запомнился своими объектами — иллюстрациями к «Котловану» Андрея Платонова и несколькими совместными работами с московскими гастарбайтерами. Не все из его попыток высказаться о главном можно считать однозначно успешными, но необыкновенно важны сами эти попытки. Потому что без опыта этих высказываний, без стремления осознать травмы невозможно оставаться современным, актуальным художником.
