Джеймс Бретт: «Будем честны - большинство людей сочтет то, что мы показываем, полной ерундой»

-Не могли бы вы рассказать о себе?

Я пришел в искусство из кино и архитектуры. Я случайно начал смотреть на работы людей, которые не были художниками. То есть они ими были, но не называли себя так. Они делали работы не для выставок или продажи в галереях и общения с внешним миром, а с миром внутренним. Довольно много людей по всему миру делали подобное, но они почти не были представлены в арт-пространстве. Мне это показалось довольно странным. Иногда в крупных музеях  Лондона проходили выставки так называемого «аутсайдерского искусства», но они никогда не восхищали, потому что работы очень отличались от того, что обычно называется современным искусством. У меня были друзья из офиса лондонской ярмарки Frieze и я предложил им партнерство. В 2009 году мы открыли музей, и это был успех, пришло очень много людей.

Мы понимали, что публика не знает художников, которых мы показывали, но знали, что они вдохновляют многих известных художников, потому что все художники вдохновляются чужими работами, особенно теми, которые сделаны только для себя. Поэтому мы попросили известных художников написать свои мысли о том, что мы показывали. Для нас написали: Эд Руша, Питер Блейк, Грейсон Перри, Джон Балдессари, а так же такие кураторы как Ханс Ульрих Обрист, Ральф Ругофф, с которым мы делаем выставку в июне в Hayward gallery, Норман Розенталь. Мы предложили им написать все что они хотят о том, что они чувствуют, когда смотрят на эти необычные работы

У вашего проекта такое же название, как и у комедийного шоу на BBC. Это случайность?

Да, это что-то вроде случайности. Я узнал о существовании шоу на радио после того, как придумал название. Шоу уже закончилось и его больше нет, я решил, что это нормально. Имя появилось благодаря одному очень старому человеку, которому сейчас 85 лет и он живет на острове за пределами Великобритании под названием The Isle of White. Это довольно крупный остров, там проходит большой рок-фестиваль. Его зовут Уильям Бретт, он мне не родственник. Однажды я читал газету и увидел фотографию человека внутри чего-то, похожего на хранилище для всякого старья. Фотография была подписана: «Уильям Бретт внутри «Музея Всего». Он живет в школе, в которую он ходил. Там очень большой холл и в этом холле хранятся вещи, связанные с жизнью Уильяма. От его школьных учебников до мотоциклов, коллекции пластинок, бутылок, его коллекции сидений для туалетов, игр. Он водил по холлу и спрашивал меня:«Ты знаешь, что это?» Когда я говорил, что не знал, он отвечал: «Потому что ты идиот! Это сеть, которой я ловил кроликов в 1946». Все, что связано с жизнью Уильяма, в этом бардаке, но это не бардак, это среда, это произведение искусства. Часто люди этого не замечают. Во многих русских деревнях есть кто-то немного странный, кто решает украсить собственный дом весьма необычным способом. Возможно, при помощи бутылок, возможно, переработав что-то. Они делают нечто странное, это и есть среда. Уильям создал такую среду у себя дома. Я сказал ему: «Мне кажется, вы художник и то, что вы делаете-это то искусство, которое мне интересно. Можно я открою лондонский филиал «Музея всего», потому что я тоже Бретт и это знак от Бога. Я собираю такие знаки, мы выставляем их».

Не могли бы вы рассказать об источниках финансирования проекта?

Я пришел из мира кино. Я начинал делать проект как независимое кино. Сначала я вложил собственные средства и решил: «для начала я вложусь сам, а потом увидим, откуда можно будет достать деньги». Когда мы начали развиваться, стало проще получить деньги как от партнеров, так и от спонсоров. Мы так же просили людей пожертвовать деньги при входе, и это тоже был хороший способ собрать деньги. В «Музее Всего» мы не тратим деньги на дорогие рестораны и отели, мы пускаем все деньги в дело. У нас так же появляются международные партнеры. «Гараж» замечательные партнеры, потому что они готовы рисковать. Несмотря на то, что в основном мир современного искусства достаточно консервативен (он так не считает, но на самом деле это так).  «Гараж» согласился на очень революционную по своей сути идею, потому что она здесь в России говорит о том, что каждый может быть художником, вне зависимости от того, насколько он высоко или низко, это очень демократическая идея. Это особенно важно для России, потому что у большинства нет голоса, я просто говорю о том, что сложно сделать так, чтобы тебя услышали. Не столько важно, насколько плохими или хорошими художниками были те, кого мы встречали, важно, что они так сильно хотели показать то, что они делают, сказать что-то при помощи своих работ, рассказать о том, что важно для них, это невидимая, но самая важная часть выставки.
Возвращаясь к вашему вопросу, мы работаем только с правильными источниками финансирования. «Музей всего», скорее всего,  не будет делать проект с Prada или Louis Vuiton, это маловероятно.

Чем отличалась реакция людей в разных городах? У вас есть любимый город?

Регионы были невероятно интересными. Если бы у меня была возможность, я бы потратил три года и посетил каждую русскую деревню. Самые интересные места для меня-это те, которые изменены меньше всего, те, которые все еще в процессе перехода. Мне самым сложным городом показалась Москва, а самым простым-Нижний Новгород. Я не знаю, почему, мы там провели всего несколько дней, но в этом городе есть энергия. Те работы, которые мы ищем, часто существуют там, где современный мир еще не слишком вмешался.

Есть ли какие-то особые черты у художников из России?

Да, на 100 процентов. Даже среди уже известных художников в моей области. Например, Александр Лобанов. Его работы очень русские, почти что русский поп-арт, потому что он использует советскую иконографию для создания собственного образа героя революции. Еще один известный художник- Василий Романенков, который, к сожалению, сейчас очень плохо себя чувствует (Василий Романенков умер 26 апреля 2013-прим. редакции), он одержим православной церковью. Он делает очень странные и деликатные рисунки. Эти художники не могли бы появиться нигде, кроме России, они выглядят русскими. Когда мы путешествовали, мы заметили, что есть определенные вещи, которые делают работы русскими. Здесь огромная пейзажная традиция. Здесь каждый пишет свою версию пейзажа. Мы нашли человека в Нижнем Новгороде, который пишет акварелью один и тот же парк в течение 15 лет. Это метафора изменений в стране, но она ограничена изменениями в парке. Он использует пейзаж в этой гигантской концептуальной работе. Для меня это выглядит невероятно русским. Мы встретили еще одного человека в Москве, который использует «Мастера и Маргариту» для создания рисунков, которые показывают поведенческие коды и системы организации в русской и мировой культуре, основанные на изобретенной им системе. Конечно, это могло быть сделано только русским библиографом. Больше половины работ, которые есть на выставке, могли быть сделаны только в России.

Вы рассказали о художниках-самоучках, ставших знаменитыми. Были ли у вас похожие случаи?

Часто мы показываем известных в узких кругах художников, которые становятся известнее благодаря тому, что мы делаем. И два художника, которые стали очень известными благодаря нашему проекту-это Джудис Скотт и Джордж Уайтнер. Джудис Скотт -- мы делали ее персональную выставку полтора года назад. У нее были проблемы с коммуникацией и ей было тяжело обучаться. Она была одной из близнецов и до 50 лет она жила в больнице. В 50 лет ее сестра поместила ее в творческую мастерскую. Она начала создавать свои вязаные скульптуры, которые становились все больше и больше. Она не знала, что это искусство, она не могла ни говорить, ни слышать, но она делала что-то, что можно было считать искусством, которое говорит, что художник не обязательно должен говорить, что он художник, он не должен сообщать, о чем его работы. И эта огромная идея заключена в очень маленькой женщине. После нашей выставки куратор Линн Кук решила включить работы Джудис Скотт в свою выставку, и это прямой эффект «Музея всего», делающего активистскую работу для этих художников.

У вас в коллекции, наверное, довольно много работ. Где вы их храните?

Я вынужден вас поправить, принцип работы музея-смешанный. У нас есть небольшая коллекция, но мы также заимствуем работы у коллекционеров.  Основная миссия музея-предоставить художникам, чьи работы не могут быть увиденными без нашей деятельности, платформу. Люди приходили и приносили работы, потому что в любом другом случае их творчество было бы проигнорировано. Потом становится интереснее показывать работы шире, поэтому мы повезем работы некоторых художников, представленных здесь, на выставку в Hayward Gallery в Лондоне.

Вы продаете работы?

«Музей всего» не заинтересован в продаже работ. Специально для арт-ярмарок мы создали «Галерею Всего», которая занимается продажей работ нескольких художников. В прошлом году мы участвовали в Frieze Masters (ярмарка, проходящая в октябре в Лондоне, в которой принимают участие галереи, показывающие работы, сделанные до 2000 года). Мы это делаем для того, чтобы музеи и коллекционеры посмотрели на эти работы. Мы верим, что то, что мы выставляем, должно быть в музейных собраниях.

Не могли бы вы рассказать о каких-то необычных случаях, которые происходили с вами во время отбора работ?

К нам приходили очень разные люди. Например, местные политики, которые пытались отдать нам свои рисунки, которые они делают пока сидят на заседаниях. Однажды к нам пришел полицейский и сказал, что если мы не посмотрим на работы его шестилетней дочери, он нас закроет. Один молодой человек пришел к нам и сказал, что не знает, почему начал рисовать и что его родственники считают его сумасшедшим и что мы единственные, кому интересны его работы. В Екатеринбурге к нам пришел стрит-художник, за 22 рубля он рисовал на стенах волшебные портреты людей, которые давали возможность стать бессмертными. Дома он хранит сотни тысяч рисунков-эскизов для портретов и это было феноменально.

В какой технике сделано большинство работ?

Большая часть работ, конечно -картины и рисунки, материалы к нем дешевы и доступны и их легко перевозить. Гораздо меньше было скульптуры, я надеялся получить граффити, но стены нам никто не привозил. Несколько человек показывали перфоманс, но это было не очень удачно. Хотелось бы увидеть побольше примеров «среды», но для этого надо было бы много ездить

Кто помогал вам выбирать работы?

Нам помогали не эксперты, а друзья, потому что для нас не существует системы экспертов. Если мы знали куратора, художника или писателя в городе, мы приглашали их посидеть с нами. Их задача была не судить, а скорее поговорить с людьми и решить, интересно ли это нам. Нам помогали Саша Шабуров из «Синих Носов», художники Александр Петлюра, Леонид Тишков, Хаим Сокол, руководители Государственного центра современного искусства (ГЦСИ) Леонид Бажанов и Михаил Миндлин и другие. В регионах нам очень помогал ГЦСИ.

Вы смотрите довольно много плохого искусства. Не портит ли это вкус?

Да, выбирать действительно очень сложно. Нужно сформировать определенный критерий, инстинкт. Будем честны, большинство людей сочтет то, что мы показываем, полной ерундой. Очень часто показывают какие-то каракули. И тогда надо задавать себе тот же вопрос, который задавали себе люди, впервые смотревшие на работы абстракционистов: «Это что-то значимое или это просто рисунок ребенка для мамы?» Важна не только эстетика, но и контекст. Особую сложность представляют художники с задержками в развитии. Они часто не могут рисовать, но у них есть нечто другое. И очень важно, чтобы они могли рассказать о своем личном опыте. Тут опасность состоит в том, что можно начать проецировать свои чувства на произведение. Я приведу пример. К нам пришел человек и начал кричать и показывать какую-то книгу. Через некоторое время мы поняли, что он  глухой, мы начали с ним говорить. Вот, вспомнил, это и был единственный перфоманс. Выяснилось, что в книге, в которой не было его собственных рисунков, только вырезки, была изложена его собственная теория Вселенной. Он был последним выжившим членом астрологического общества Нижнего Новгорода, но в момент, когда он пришел к нам, он решил, что он художник и дал нам возможность считать так же. Конечно, нам приходится очень часто смотреть на рисунки начинающих, но это не то, что мы ищем. Показательно, что пять человек выбиравших работы, которые никогда не видели друг друга, почти всегда соглашались, если видели что-то великое.

У вас очень хороший музейным магазин. Вы будете использовать для него работы русских художников?

Возможно, мы это сделаем в будущем, потому что у нас сейчас не так много времени. Сейчас мы хотим ограничиться открытками, постером и каталогом. Мы всегда спрашиваем разрешения у художников. Недавно произошел интересный случай: на фотографии в интернете мы увидели штаны с работами никому не известного художника из Голландии, которого мы показывали на ногах у Бейонсе. Это важно, потому что работы никому не известного художника теперь увидит весь мир.

Что вы планируете делать дальше?

Из Москвы мы отправимся на биеннале в Венецию, где у нас будет собственный проект. Концепция биеннале этого года довольно сильно схожа с тем, что делаем мы.  Даже название Palazzo Enciclopedico («Энциклопедический дворец») очень похоже на «Музей всего». Потом у нас будет выставка в  Hayward Gallery, а потом мы бы хотели устроить себе небольшие летние каникулы.