Гилберт и Джордж: «Мы сделали произведение искусства из самих себя»

Вэтом году участники едва ли не самого знаменитого в мире художественного дуэта отмечают полувековой юбилей совместной жизни и творчества. К этой дате приурочено восемь новых выставок Гилберта и Джорджа, которые пройдут в Афинах, Брюсселе, Лондоне, Неаполе, Нью-Йорке и Париже. На каждой из выставок будет показана уникальная версия Beard Pictures («Бородатых картин») — серии их фирменных фоторабот, в которых обычно гладко выбритые художники предстают краснолицыми обладателями причудливых маскообразных бород и усов из листьев, колючей проволоки и других разнообразнейших материалов — от пивной пены до кроликов с раздвоенными, как у змеи, языками. В лондонской галерее White Cube эти мультипанельные фотографии представлены вместе с эпическим текстовым произведением Fuckosophy («Факософия»), состоящим из 5 тыс. изречений, слоганов и фраз, в которых в различных формах и контекстах употреблено главное нецензурное слово английского языка. Кроме того, художники собираются позаботиться о своем наследии, основав посвященный их творчеству фонд, который они намерены открыть в ближайшие два года неподалеку от дома и мастерской в Восточном Лондоне.

Новые выставки приурочены к юбилею вашего знакомства, состоявшегося в 1967 году в Центральном колледже искусств и дизайна Святого Мартина в Лондоне. Тогда же вы приняли решение работать вместе. Как это произошло?

Джордж: Странно было уже то, что мы оба приехали туда из захолустья: я из Девоншира через Оксфорд, а Гилберт из Италии через Германию. Довольно удивительно, что все так сложилось. В то время Колледж Святого Мартина был очень правильным местом, точнее, только факультет скульптуры, а не весь колледж вообще.

Гилберт: Для меня это было все равно что высадиться на Луне. Из деревни на севере Италии я очутился сначала в Мюнхене, а потом в Лондоне. Я не знал языка, но Колледж Святого Мартина был очень известным местом, и я вбил себе в голову, что мне нужно именно туда. 

Что привлекло вас друг в друге?

Г.: Спросите Джорджа, это он везде меня водил и все мне показывал.

Д.: Мы поняли, что отличаемся от остальных студентов, потому что они по большей части принадлежали к среднему классу и ни о чем особо не беспокоились, потому что всегда могли вернуться на содержание к родителям либо заняться управлением свинофермой или чем-нибудь вроде того. А мы были две деревенщины, у нас ничего этого не было. Мы знали, что не состоимся, если не станем художниками, нам было необходимо добиться успеха. Конечно, на самом деле юбилей нужно отсчитывать от 1968–1969 годов, когда мы сделали первое совместное произведение искусства George the Cunt and Gilbert the Shit (что можно мягко перевести как «Джордж Пиписька и Гилберт Какашка». — TANR), которое экспонировалось на протяжении одного дня в Robert Fraser Gallery, а потом было напечатано в журнале Studio International. В журнальной версии так называемые нецензурные слова были заретушированы.

Почему вы решили работать вместе?

Д.: Кажется, мы не принимали такого решения, это произошло как-то само собой. Идея заключалась в том, чтобы вырваться за рамки искусства преподавателей и студентов, формалистического искусства. Оно было полностью завязано на форме и цвете, а мы хотели сказать, что искусство можно делать из мыслей и чувств, из любви, ужаса и страха.

Г.: И из пьянства. Нам пришла в голову совершенно безумная идея, что мы сами можем быть произведением искусства. Мы расхаживали по улицам Лондона, потому что у нас не было мастерской, но мы все равно хотели быть художниками. Поэтому мы рассылали маленькие письма, чтобы рассказать людям, чем мы занимаемся, что шел снег, что мы сварили чашечку кофе, чтобы сделать произведение искусства из самих себя.

А как же такие ваши современники, как Брюс Маклин и Ричард Лонг, которые тоже делали живое искусство?

Г.: Они все равно делали искусство об искусстве, а мы никогда не хотели этого, мы хотели делать искусство о жизни.

Д.: Мы поняли, что преподаватели и студенты считают, что они выше публики, что все остальные — дураки и только мы тут, в художественной среде, что-то понимаем. А нам это не нравилось. Мы хотели сделать все более человечным — вот такая простая идея.

Как вы придумали серию «Бородатых картин»?

Г.: Мы уже давно работаем с искажением собственных изображений. Все началось с серии 2009 года Jack Freak, потом мы сделали Scapegoating Pieces («Поиск козла отпущения») в 2014‑м. Обе серии — про разные маски, которые мы на себя постоянно надеваем, про то, что мы находимся перед людьми и в то же время в некотором смысле за ними. А теперь мы рассматриваем мир через бороду. Хорошие бороды и плохие бороды, религиозные бороды и светские бороды. Если вы иудей, мусульманин или сикх, вам запрещено обрезать бороду. И нас это интересует, потому что все они отгораживаются друг от друга. 

Д.: Иммигранты и все такое. Когда я был ребенком, колючая проволока была связана только с животноводством и ни с чем больше — она была для овец, а не для людей.

В этих работах ваши бороды часто сделаны из колючей проволоки и будто бы отгораживают вас от мира.

Д.: Для меня это исследование современности. Вы включаете новости и видите там бородатых людей и колючую проволоку. В нашей работе бороды — это все: прошлое, настоящее, будущее. Самая знаменитая борода в мире? Иисус! Когда я был подростком, с бородой невозможно было устроиться на работу, в вооруженных силах носить бороду разрешалось только во флоте. А королева Виктория заставила своего сына отпустить бороду, и даже Диккенс носил бороду, потому что тогда это было модно. И конечно, борода в моде сейчас. Вся Брик-Лейн исписана граффити Fuck off Hipsters («В жопу хипстеров!») — это самая настоящая классовая борьба. Мы сделали картину Fuck off Hipsters Beard Picture.

Часто бывает непонятно, одобряете вы или критикуете то, что изображаете. Это намеренный прием?

Г.: Здесь необходима некоторая степень агрессивности, мы ведь таким образом заставляем задуматься. Мы придумали, как делать картины, способные говорить очень громко и дерзко. Мы провоцируем.

Как вы отбирали пять тысяч фраз для Fucko­sophy?

Г.: Мы начали заниматься этим пять лет назад. Кажется, мы услышали через стену разговор строителей.

Д.: Это слово такое скучное, потому что оно вечно употребляется по отношению к автомобилям или к кирпичам, «гребаным кирпичам», о которых говорят рабочие. А мы хотим настоящего, того, о чем все думают. Все знают, что такое философия, у некоторых даже есть пара книг, это понятно. Мы устраивали чтение Fuckosophy на Тасмании, и половина аудитории была в восторге и не могла взять в толк, почему другая половина не веселится, а люди из той, другой половины не получали никакого удовольствия и переживали из-за этого. И это идеальная реакция: они могут разобраться, понять. Закончив Fuckosophy, мы думали было, что в мире больше нет ничего настолько же интересного, а потом поняли, что существует кое-что еще — религия. Так что теперь мы делаем Godology («Богология»), и это будет потрясающе.

Вы переоборудуете бывшую пивоварню неподалеку от вашего дома и мастерской в Восточном Лондоне в фонд, посвященный вашему творчеству и финансируемый из ваших собственных средств. Почему вы решили сделать это?

Д.: Когда мы были студентами, в экспозиции Тейт всегда было хотя бы одно произведение ныне живущего художника, это была зона их ответственности и прерогатива. Но теперь они перестали делать это. Так что если сегодня утром кто-нибудь, например, из Венесуэлы приедет и захочет увидеть наше произведение, он не найдет его в Тейт.

Г.: Мы будем устраивать новые выставки дважды в год. Если будет хватать денег, то при желании сможем выставлять и других художников. 

Вход будет бесплатным?

Г.: Вход будет стоить фунтов пять. Мы не хотим, чтобы туда ходил кто попало, чтобы воспользоваться туалетом.

Разве это не противоречит вашему девизу «Искусство для всех»?

Д.: В идеале мы хотели бы, чтобы вход был бесплатным, но это может оказаться непрактичным.

Г.: Надо, чтобы они сами хотели попасть туда. Не хочется, чтобы люди заходили и выходили, будто бродят в чистом поле.

Будет ли фонд продолжать свою деятельность после вашей смерти?

Д.: Да, у нас есть попечительский совет и статус зарегистрированной благотворительной организации. Гилберт и Джордж навсегда — как всем нам, разумеется, хочется.