Выставка в Пушкинском музее объединяет три собрания итальянской живописи XVIII века: самого ГМИИ, палаццо Кьерикати в Виченце и банка «Интеза». Собрания эти, будем честны, вниманием публики не то что обойденные, но уступают более популярным коллекциям итальянского искусства. Попросту говоря, Сеттеченто — не Кватроченто, Италия в XVIII столетии уже не дарила миру, как в Ренессанс, гениев-титанов, хотя имена художников, вынесенные в название выставки, занимают должное место в истории искусств и уважаемы просвещенными зрителями.
Не секрет, что залы Пушкинского музея с поздней итальянской живописью много людей не собирают. Что же касается палаццо Кьерикати, то о нем чаще всего вспоминают не по поводу живописной коллекции, а самого в высшей степени живописного здания, построенного по рисункам Андреа Палладио. Ради великого архитектора и его творений в Виченцу из близлежащей Венеции едут толпы поклонников со всего мира. Поэтому понятно желание двух музеев объединиться и привлечь публичное внимание к своим коллекциям. Ну а зрители получают возможность внимательно рассмотреть картины и знаменитых, и малоизвестных им художников, работавших в последний век существования Венецианской республики. В 1797 году закончилась ее славная тысячелетняя история, она без сопротивления сдалась Наполеону и была присоединена к Австрии. Самостоятельная история великой венецианской живописи также завершилась, стала общеевропейской, но закат Венеции, как пишет в каталоге итальянский куратор Джованни К.Ф. Вилла, был «золотым».
На афише выставки «От Тьеполо до Каналетто и Гварди» красуется «Время, открывающее Истину» — одно из лучших, радостных и светоносных произведений экспозиции. На парящем в небесной синеве облаке возлежит прекрасная молодая полуобнаженная Истина, а рядом с ней — унылый старец Время со своей рабочей косой и ненадежными песочными часами — игрушкой в руках амура. Это авторское повторение одной из росписей потолка виллы Лоски, важнейшего создания Тьеполо, великого мастера грандиозных — многофигурных и сложносочиненных — сцен. Такого пышного Тьеполо на выставке нет, но каждая из пяти его работ по-своему замечательна. Три из них — из Пушкинского.
Картин Джованни Антонио Каналя, прозванного Каналетто, на выставке всего три, все они тоже местные. Но эффектное — много красного — «Возвращение Бучинторо к молу у Дворца дожей» вернисажная публика рассматривала, как впервые видела. С итальянской стороны за пейзажи отвечает прежде всего Франческо Дзукарелли с величественной и поэтической «Идеальной ведутой Виченцы с аллегорией прославления Андреа Палладио», где превративший свой город в архитектурную Мекку зодчий сидит на земле с трактатом «Четыре книги об архитектуре», а перед ним скромно стоят его заморские почитатели — коллега Иниго Джонс и Томас Говард, 21-й граф Арундел. Заказчиком картины был англичанин.
Третий герой выставки, отмеченный в ее названии, — Франческо Гварди. Художника по достоинству оценили, как подчеркивается во всех публикациях о нем, во времена импрессионистов, хотя и при жизни он был весьма успешен. Во всех пяти (три из ГМИИ, две из собрания банка «Интеза») его фантазийных, мастерски исполненных пейзажах не найти традиционной четкости ведуты, изображение растворяется в цвете и свете.
Но не титульными художниками интересна выставка, представляющая венецианских художников как европейских. Начинается экспозиция неожиданно — с совершенно голландского натюрморта Якоба ван де Керкховена, уроженца Антверпена, ставшего венецианцем Джакомо да Кастелло. Напротив висит цветочная композиция Элизабетты Маркиони, художницы, о которой мало что известно. Обе картины никак не соответствуют расхожему представлению о венецианской живописи. И хотя вскоре блистательный «Экстаз Святого Франциска» Джамбаттисты Пьяццетты подтверждает верность художника-венецианца великой традиции, вся экспозиция говорит не только о золотом закате, но и стремлении вперед, следовании эстетическим пристрастиям нового времени — века Просвещения. Можно сказать, что вся она о новаторстве и традициях.
Интересно, например, сравнить экспрессивные картины Джандоменико Тьеполо с гармоничными работами его отца. Или остроумные назидательные сценки из венецианской жизни мало озабоченного живописными красотами Пьетро Лонги мысленно противопоставить «малым голландцам», добившимся небывалого успеха в бытописательстве. В общем, выставка может доставить удовольствие зрителям, не зацикленным на созерцании исключительно шедевров. Заметьте, этого слова нет в ее названии.
