Интересное в этой книге начинается еще прежде собственно текста — с контекста, в который ставят описанное в ней авторы предисловия. Во вступлении Олег Клинг и Наталия Дровалева размышляют о феномене писательского рисования. Для этого явления они предлагают название «код да Винчи» — устойчивое совмещение в одном лице литератора и рисовальщика. Но разговор неминуемо оказывается шире — о взаимодействии словесного и изобразительного искусств, даже об их соперничестве: «в течение долгого времени», еще с Античности, «литература и живопись соревновались в искусстве овладения сознанием творца». Для Серебряного же века, к которому принадлежат все пятеро героев книги, практика совмещения разных искусств, пересечение границ между ними, внимание к их влиянию друг на друга были характерны особенно. Михаил Шапошников рассматривает эту особенность эпохи на пяти ярких примерах.
Не все герои книги — профессиональные рисовальщики. Художниками в строгом смысле слова были только Поликсена Соловьева (Allegro) и Максимилиан Волошин. Соловьева, считает автор, была даже сильнее в рисунках, чем в литературе (в книгу включено много репродукций); Волошин же был равномощен в изображении и в разных видах слова — в этом смысле он был, пожалуй, одной из наиболее знаковых фигур своего тяготевшего к большим синтезам времени. Для трех остальных героев роль рисования и иногда живописи (как в случае Андрея Белого) была, скорее, вспомогательной — в помощь слову, ему в опору и расширение. В число способов такого расширения автор книги включает рисунки любой степени серьезности и черновиковости, вплоть до адресованных узкому кругу карикатур и шаржей (Александр Блок) и до полубессознательного черкания на полях пишущихся текстов (Валерий Брюсов). Между разными типами их графического поведения, по интуиции Шапошникова, нет иерархии: все они важны в том смысле и в той мере, в каких помогают понять особенности эстетических позиций своих авторов, их мировосприятия и личности вообще.
