Ирина Александровна Антонова
Президент Государственного музея изобразительных искусств им. А.С.Пушкина
Фраза о «падении бастиона» и «прорыве современности в неприступные стены Пушкинского» кажется мне в корне неправильной. Представление о музее как о крепости консерватизма ошибочно. Вся история нашего музея и его репутация в мире говорят об обратном.
Когда в 1979 году в Центре Помпиду проходила выставка «Москва — Париж» и думали, в каком музее проводить ее в Москве, никто из российских директоров не решался ее взять, все отказывались. Только я сказала: давайте мы сделаем. Кстати, на ней тогда были две «Композиции» Василия Кандинского, которые сейчас показывают в Третьяковской галерее и которые так бурно обсуждаются. Сегодня делать что-то новое и получать за это аплодисменты несложно — тогда было труднее гораздо. Но я всегда стояла за новое, хоть и имела за него выговоры — как за выставку Александра Тышлера в 1966 году или первую в России выставку Марка Шагала.
Свой орден Почетного легиона я получила именно за это — за прогрессивный взгляд и за то, чего никто не делал как минимум на музейных площадках. Мы показывали русское вместе с зарубежным и смешивали старое с новым, показывали материал, который нигде больше не был возможен. Так что, чего в музее не было — это как минимум консерватизма.
И если уж говорить о видеоарте — например, Билла Виолу мы представили первыми в Москве, еще в 2005 году. Тогда в рамках Московской биеннале современного искусства мы показали инсталляцию «Приветствие», в которой современный художник вступает в диалог с флорентийским мастером XVI века Якопо Пантормо. Хотя я не поклонница видеоарта, для меня это не самый главный вид искусства.
Раньше все выставки, основанные на сопоставлениях и диалогах между старым и новым, делала я. Тут ведь все дело в том, как сопоставить: иногда получается удачно, иногда нет.
