Противостояние Рима эллинистическому Египту с его древним наследием эпохи фараонов достигло критической точки в 31 году до н.э., когда Октавиан одержал победу над Антонием и Клеопатрой в морском сражении при мысе Акций, проложив себе тем самым путь к единоличной верховной власти и присоединив древнее царство к своим территориям. Воспевшие событие римские поэты считали его триумфом цивилизации. Вергилий в «Энеиде» рисует сражение как противостояние зооморфных египетских богов («чудища-боги идут и псоглавый Анубис с оружьем») и римских Нептуна, Венеры и Минервы. Но действительность была намного сложнее, поскольку к тому времени римляне уже подпали под очарование роскоши и экзотики Египта.
Своеобразие этой страны с ее необычной визуальной и материальной культурой, как сейчас, так и тогда, считывалось мгновенно: массивные статуи и испещренные надписями обелиски; схематически изображаемые фигуры, не подчиняющиеся законам перспективы и природы; загадочные иероглифы, уже в то время не понятные практически никому; жуки скарабеи и мумии. Египет манил римлян и древней мудростью, хорошо известной на Апеннинском полуострове благодаря распространившемуся там еще в период Республики культу богини Исиды, приверженцы которого почти не подвергались гонениям.
На протяжении всего существования Римской империи традиционные египетские религиозные символы проникали в Италию. Речь не только о материальных объектах вроде скульптуры, но и о визуальном языке. К концу I века до н. э. отмечается появление настенных росписей в египетском стиле, созданных местными мастерами в более-менее произвольной манере. На всей территории Италии вошли в обиход привезенные из Египта вещи, а также получил широкое распространение культ Исиды. Cтены знаменитого храма Исиды в Помпеях густо покрыты традиционной египетской символикой — изображениями змей, крокодилов и священных ибисов.
Помпейский храм Исиды — одна из четырех ключевых тем, к которым Молли Суэтнем-Берланд обращается в книге Egypt in Italy (Египет в Италии) для того, чтобы разобраться в хитросплетениях судьбы египетского и псевдоегипетского искусства в ранней Римской империи.
Исследовательница показывает, как заимствованный визуальный код встраивался в традиционные модели религиозных и социальных практик. Парадокс состоял в том, что инаковость, создаваемая на основе египетской образной системы, стала в конце концов подлинно римской, как подлинно британским сегодня считается традиционное индийское блюдо куриная тикка масала. А это означает, что для по-настоящему глубокого понимания древнеримского искусства следует учитывать роль в его развитии римского египетского стиля.
В начальной главе повествуется об усвоении римлянами египетской образности, ее физической и концептуальной адаптации в итальянской культуре первых десятилетий после сражения при Акции.
Следующая глава более подробно останавливается на политическом значении обелисков, которые Октавиан переправил в Рим и приказал установить в своем разросшемся городе. Все, что изготовлялось в Италии, от мелких предметов роскоши до скульптур в египетском стиле, а также доставленные из Африки 300-тонные гранитные монументы различным образом выполняли функцию «сложных египетских образов».
В заключительной главе римские представления о Египте рассматриваются с учетом египетского искусства периода эллинизма, которое в Италии было не менее популярно, чем древнеегипетское искусство эпохи фараонов.
В целом предпринятую Суэтнем-Берланд попытку акцентировать внимание на итальянском художественном и ритуальном контексте, заимствовавшем египетский визуальный код, нельзя назвать радикально новой. Egypt in Italy — богатая фактами, глубокая, но не вполне убедительная книга. Отчасти это связано с нежеланием автора давать концептуальные объяснения своим весьма разнородным примерам. Впрочем, безусловное достоинство этой работы — увлекательный и подробный рассказ о выдающемся примере культурного заимствования.
Molly Swetnam-Burland. Egypt in Italy: Visions of Egypt in Roman Imperial Culture. Cambridge University Press. 261 с. £70 (твердая обложка). На английском языке
