Не успев открыть ретроспективу Жоржа Брака, Гран-пале уже подготовил новый блокбастер — выставку французского художника швейцарского происхождения Феликса Валлоттона (1865–1925). В ее названии — «Огонь подо льдом» — запрятана концептуальная задумка целой группы кураторов (Ги Кожеваль, президент музеев Орсе и Оранжери, Изабель Кан, главная хранительница Музея Орсе, Марина Дюрсей и Катья Полетти из Фонда Феликса Валлоттона в Лозанне), решивших, что рассказывать о Валлоттоне в привычных категориях «родился в Лозанне, учился в парижской Академии Жюлиана, сблизился с художниками «Наби» и в 1890 году, когда ему еще не было и 30 лет, прославился своими ксилографиями» как-то неправильно. Взамен они предложили интригующий сюжет. Идея заключалась в следующем: совмещение двух стихий в названии лучше всего передает напряженность, свойственную творчеству художника, — идет ли речь о его гравюрах, живописи или литературных экспериментах. Столкновение взаимоисключающего зрители должны ощутить буквально физически. И чтобы форма не расходилась с содержанием, а усиливала эффект, для гравюр, портретов, ню, пейзажей и натюрмортов Валлоттона выстроили специальные декорации. Два просторных коридора, по ходу которых меняется геометрия залов, и два доминирующих цвета — мышиный серый и насыщенный красный — также вступают в драматическое противостояние.
Более 150 работ Валлоттона распределили на десять тематических блоков, где спутаны годы и жанры, но отчетливо вырисовывается упрямый путь художника к формированию своего стиля. «Идеализм и чистоту линий», присущие Валлоттону на протяжении всей жизни, впервые подметил его биограф Юлиус Мейер-Грефе, написавший в 1898 году: «Он состоит на службе у прямых линий, потому что они выражают его чувства». В ранних портретах 1880-х годов, в частности в Автопортрете 20-летнего (1885), Валлоттон с ученической прилежностью подражает немецким гравюрам Возрождения. В коричневых, зеленых, черных оттенках, в выхваченных светлым бликом лицах узнается и Дюрер, и Гольбейн. Эта работа спустя десять лет станет первой, попавшей в частную коллекцию. Валлоттона наконецто начали покупать. Его «плоская перспектива», так же, как линии, перекочевала на холсты из гравюр. В пейзажах Валлоттона, долгое время непривычных для парижской публики, пространство сжимается, а большие формы доминируют над деталями. Это один из ключевых моментов его стиля, узнаваемый как в меланхоличных пейзажах, так и в бодрых графических листах. Раздел Насилие черной точки как раз рассказывает о гравюрах и литографиях. Именно с этими черно-белыми работами, не имеющими эквивалента во французской графике, прежде всего ассоциируется имя Валлоттона. Первыми героями гравюр он выбирал своих кумиров — писателей и музыкантов. Нашлось здесь место и нашим Герцену с Достоевским. Тревожность, о которой говорили кураторы, особенно ощущается в пейзажах. Над альпийскими холмами, над морской гладью непременно повисает черное солнце, та самая «черная точка».
С 1897 года Валлоттон начал серию гротескных зарисовок из жизни буржуазии. Они объединены в блок Отказ и обман. Ножкам парижских мадам и мадемуазель художник уделяет внимания не меньше, чем ножкам кресел, перемешивая жен и покровителей, мужей и любовниц, превращая все в одну любовную историю, прекрасную в своей фальши. Серия Интимность (1899) совпала по времени с переменами в личной жизни художника. В это время он расстается со своей музой Элен Шатено и женится на Габриэль Родригес Энрикес из семьи известных торговцев живописью. Героини Интимности — женщины из его нового окружения: хитрые, расчетливые, кровожадные и ненасытные. Порок и соблазн всегда манили Валлоттона. «Мне нравится состояние неосознанной порочности», — признавался он в письмах и расписывался в этой слабости своими картинами. В разделе Двойной женственности — работы, где опять же женщины, но, какие их связывают отношения, остается только гадать (Больная, 1892; Обнаженные с кошками, 1897–1898). Так же, как в картине Купания летним вечером (1892–1893), вызвавшей немало насмешек на первом показе на Салоне независимых в 1893 году. Она всегда считалась парафразом Фонтана молодости Лукаса Кранаха. Однако Валлотон только удивлялся сравнениям, потому что у него купальщицы представляли собирательный образ женщины — наивной и извращенной, соблазнительной и коварной. С начала XX века он полностью посвятил себя живописи. К гравюрам вернулся лишь однажды, в Первую мировую, выпустив альбом ксилографий Это война! (1915–1916). Так все же, гравер или художник? Ответ — в названии выставки. Для Феликса Валлоттона художественные стихии вовсе не стали взаимоисключающими.
