Рино Бариллари: «Работа папарацци требует уверенности. Раз — и готово»

Итальянский фотограф Рино Бариллари начал карьеру в 1959 году. Ему было 14. Он прославился фотографиями звезд «вне тщательно выверенного образа». В его объектив попали Одри Хепбёрн, Элизабет Тейлор, Брижит Бардо, Софи Лорен, Вуди Аллен, Клаудия Шиффер, Джордж Клуни, Брюс Уиллис и многие другие. За годы работы Бариллари стал воплощением феномена папарацци. Снимая в неформальной обстановке, он регулярно оказывался участником потасовок: 164 раза попадал в больницу, 12 раз ему ломали ребра, разбили 78 фотоаппаратов и 40 вспышек. Впрочем, более важными в своей карьере фотограф считает снимки студенческих волнений 1968 года в Риме и криминальные хроники 1970-х, когда Италию захлестнула волна терроризма и преступности. Выставка Рино Бариллари в Мультимедиа Арт Музее, Москва собрала фотографии, сделанные им более чем за полвека.

Ваша выставка начинается с цитаты Федерико Феллини, который назвал вас «королем папарацци». При каких обстоятельствах вы познакомились? И правда ли, что вы прообраз героя Марчелло Мастроянни в фильме «Сладкая жизнь»?

Нет, я не был прототипом героя этой картины, просто я все время крутился на тех же улицах близ площади Испании, где жил Феллини, и постоянно попадался ему на глаза. Он видел, как я снимаю на улице Бабуино, где находилось радио. Я встречал его в ночи в ресторанах, на пресс-конференциях, а он все время на меня смотрел, потому что я был совсем молоденький. Я пытался его фотографировать несколько раз с какими-то женщинами, и он дал мне понять, что этого не хочет. Постепенно я вошел к нему в доверие. Он жил на Виа Маргутта, в 178-м доме. Я видел, как он утром спускается покормить кошек. Феллини часто гулял по Пьяцца дель Пополо и сталкивался со мной в кафе, где я охотился на других знаменитостей. Он расспрашивал меня о криминальных происшествиях. Наверное, это ему было нужно для кино, которое он задумал. Он прозвал меня «короленок», потому что я был еще мальчишкой.

Герой «Сладкой жизни» — папарацци, который мечется между роскошной жизнью и искренностью, — близок вам? Почему, по-вашему, возник феномен папарацци? Видеть людей с обложки такими же, как простые смертные, — это запрос на искренность?

Нет, герой мне не близок. Фильм есть фильм. Это фантазия. Сама «сладкая жизнь» появилась вместе с этим фильмом — до того жизнь была тяжелая. Благополучием могли похвастаться немногие. В Рим приезжали знаменитости, потому что в Италии снимать было дешевле. «Клеопатра» и «Десять заповедей» снимались там поэтому. Возникла мода на джинсы и брутальных мачо. Приезжали знаменитости в страну, где не существовало разводов и из-за этого возникали скандалы, желанные для изданий. Не думаю, что дело в искренности. После войны людям хотелось говорить на мирные, но волнующие темы. Светские скандалы — самое то.

Что привело вас в журналистику?

Я родился на юге Италии сразу после войны. В городке Лимбади в Калабрии — это на самом мысе «сапога». Родители держали небольшой бар. Тогда работы почти не было. Мужчины из маленьких городов уезжали работать за границу — на фабрики и шахты. Мы с другом, который был куда смышленее, чем я, собрали мелочь и двинулись на север Италии, который был богаче юга. Там были фабрики, поэтому деньги на восстановление страны утекали в основном туда. Но нам хватило только на билет до Рима, где я и осел. Я ночевал у фонтана Треви, откуда доставал мелочь, чтобы купить немного еды, и постепенно начал помогать фотографам снимать туристов — просил людей выйти из кадра. И в итоге сам взял в руки фотоаппарат, стал снимать актеров, которые приходили к фонтану, и относить снимки в информагентства. Так у меня появилась профессия.

Нередко у вас возникали стычки со знаменитостями, которых вы снимали. Вы 164 раза попадали в травмпункт. Были серьезные травмы или удавалось отделаться легким испугом?

В основном отделывался легким испугом. Любой журналист, который занимается острыми темами, должен быть к такому готов. Работать фотохроникером криминальных новостей гораздо опаснее. Ты никогда не знаешь, кто перед тобой: террорист, бандит, поджигатель или вор. Преступники пытались установить личность фотографа, который их снял, и устранить. А газеты критиковали полицию за плохо выполненную работу, поэтому те тоже не жаловали. Однажды я пил кофе с полицейскими, а через час снимал их труппы на земле. Они были моими друзьями, но что мне оставалось делать, когда они погибли?

Каковы ваши этические границы в профессии?

У меня нет ограничений, кроме тех, что определяются законом. Чем невозможнее то, что ты задумал, тем оно важнее. Это суть журналистики и закон рынка.

Вы снимали принцессу Диану за два года до ее смерти. Что вы думаете о своих коллегах, которые, как считается, сыграли роль в ее смерти в автокатастрофе?

Принцесса Диана погибла не из-за моих коллег. Лично меня потрясла принцесса Диана. Это очень красивая женщина — стильная, грациозная. Она пила кофе в кафе Greco в двух шагах от площади Испании. (Оно существует с 1760 года — самое старое кафе Рима.) Я подошел, спокойно сфотографировал и ушел. Такая работа требует уверенности: раз — и готово. Бывали ситуации, когда тебя прогоняют, и это еще лучше с точки зрения кадра. Я также фотографировал леди Диану с принцем Чарльзом в Колизее, когда только появилась цветная фотография. Она никогда не выходила за рамки приличий.

Какой был самый яркий случай, когда от вас пытались отделаться?

Самая яркая история связана с Соней Романофф — третьестепенной молодой актрисой, которая вышла замуж за господина серьезного возраста. Писали, что ради итальянского гражданства. А я застал ее под ручку с молодым человеком. Она пришла в ярость и запустила в меня мороженое. Я никогда не спрашиваю, можно ли сделать фото. Сперва фотографирую, а затем спрашиваю.

За какую фотографию вам заплатили больше всего?

Когда я выдал своего сына за сына принцессы Сорайя. Она не могла иметь детей и всегда была грустной. И вот в Риме снимается фильм режиссера Франко Индовины «Три лица». У них начался роман. Говорили, что они решили усыновить ребенка, а потом Франко погиб в авиакатастрофе. Все бросились искать ребенка. Германия, Швейцария, Австрия, Италия — все наперебой говорили об этом приемном сыне принцессы Сорайя и Франко Индовины. И тогда я на море снял издалека своего сына Роберто и отправил его фото в ряд редакций. Газеты с этим фото раскупали подчистую. Моя бывшая свекровь сидела у парикмахера и вдруг увидела своего внука на первой полосе. Читает подпись: мол, это сын принцессы Сорайи. Представляете! Потом был семейный саммит. Я не мог придумать, что говорить. Сообразил сказать, что в газете перепутали снимки. А заплатили мне за это фото очень много. Штука в том, что нельзя просто так опубликовать фотографию несовершеннолетнего. Но это мой сын — кто подаст на меня в суд?

Оказывались ли вы в ситуации, когда за вами охотились?

Если ты не хочешь быть пойманным папарацци, не надо приходить в места, где крутятся фотографы, и болтать лишнего насчет своих планов. Когда я решил жениться, за мной начали охотиться. Но я никому не сказал, где будет свадьба. Папарацци пытались выведать, но я держал язык за зубами. И все прошло тихо, в своем кругу.

Какая самая большая удача в вашей карьере?

Каждый эксклюзив — это удача. Особенно если звезду охраняют от фотографов. Например, Леонардо Ди Каприо все время ходит в кепке, чтобы его не снимали, а его охрана использует специальный лазер, чтобы сбивать изображение. Сделать снимок, когда тебе мешают, — особое искусство.

Какова художественная составляющая таких, по сути, документальных кадров?

Нужно иметь вкус, чтобы сделать хороший снимок быстро. Понимать, где встать, чтобы фотография не получилась мутной или смазанной. За всю карьеру получится пять-шесть фотографий, которые войдут в историю. Среди своих считаю таковыми фотографии протестов 1968 года, иллюстрирующих историю. Однажды я сделал кадр, на котором обезвреживали бомбу, заложенную террористами. Злоумышленника ранили и потом арестовали.

Вы снимали советских и российских звезд, а начинали карьеру с советским фотоаппаратом в руках. Кто из наших знаменитостей вам больше других запомнился и что для вас значит выставка в России?

Да, я начинал снимать на фотоаппарат «Киев». Хороший аппарат. Я знаю много потрясающих русских. В 1960-х они работали в Риме и привлекали большое внимание. Самым ярким, на мой взгляд, был Рудольф Нуреев. Рад, что в России идет моя выставка. Когда есть культура — есть мир.