Между ценой и ценностью не осталось ничего общего?

Герой знаменитой пьесы Оскара Уайльда «Веер леди Уиндермир» (1892) лорд Дарлингтон говорил, что циник — это «человек, который всему знает цену и ни в чем не видит ценности».

Несовпадение ценности и цены уже много веков остается больным вопросом для коллекционерской культуры, но сейчас эта проблема злободневна как никогда. Новейшие цифровые объекты продаются за головокружительные суммы в виртуальной валюте, а спекулянты перепродают картины молодых художников на аукционах по цене в сотню раз выше той, что они заплатили два-три года назад за то же произведение в галерее. При этом старые мастера, преобладавшие в верхнем сегменте арт-рынка во времена, когда Уайльд писал свою пьесу, все безнадежней выходят из моды — за исключением разве что небольшого числа лотов от самых больших звезд, обеспеченных тяжелой артиллерией аукционных гарантий.

Быть может, рынок наконец-то достиг той точки, в которой цена и представления о художественной и исторической ценности окончательно разошлись?

«Тот факт, что некоторые популярные в данный момент произведения искусства продаются за огромные деньги, свидетельствует не о радикальном изменении искусствоведческих оценок, а о том, что мы имеем дело с сочетанием великолепного маркетинга и наличия свободных средств (криптовалют или иных). И так было всегда», — говорит Майкл Финдли, автор книги 2014 года The Value of Art («Ценность искусства»), которую он сейчас перерабатывает для нового издания.

«Велик соблазн заключить, что „нынешний“ мир искусства совсем не такой, как „прежний“, и что в результате развития технологий и изменения социальных установок этот год, или это десятилетие, или это поколение войдет в историю как переломное», — добавляет Финдли, который также является директором нью-йоркской Acquavella Galleries, специализирующейся на крупнейших именах ХХ века. По его мнению, последние аукционные продажи произведений, «отмеченных давним и постоянным интересом широкой публики, кураторов, критиков и коллекционеров», за очень значительные суммы, свидетельствуют об обратном.

Казалось бы, такие аукционные результаты, как продажа картины «Через город» абстрактного экспрессиониста Франца Клайна за $12 млн на ноябрьской распродаже коллекции Маклоу на Sotheby’s, принесшей в общей сложности $676 млн, доказывают, что искусствоведческий канон не утратил своей актуальности.

Но дьявол, как обычно, кроется в финансовых деталях. Картина Клайна, как и все лоты торгов Маклоу, была обеспечена глобальной гарантией, предложенной для привлечения продавца и составлявшей, по слухам, целых $695 млн — о предоставлении которой договорился не кто иной, как сам Финдли, выступавший в роли посредника. «Через город» была продана с единственной ставки, сделанной одной из многочисленных третьих сторон, на которых Sotheby’s переложил эту финансовую ответственность. Картина ушла по цене, установленной аукционным домом, а не достигнутой в результате повышения ставок.

Диссонанс

Аскетичные черно-белые абстракции Клайна, которые принято характеризовать как «значительные» с точки зрения истории искусства, диссонируют с нынешней модой на большие яркие картины, сформировавшейся на рынке под влиянием Instagram. По данным Artprice, в минувшем мае на торгах Sotheby’s его гораздо более крупная абстракция «Мистер» (1957), не обеспеченная гарантией, осталась непроданной при нижнем эстимейте $15 млн. Смогла бы «Через город» уйти за $12 млн, если бы уже не находилась, по сути, «в собственности» Sotheby’s?

«Я понимаю, почему аукционные дома так поступают, но из-за гарантий труднее оценить настоящую рыночную стоимость художника», — говорит Кристин Буррон, исполнительный директор лондонского аукционного аналитика Pi-eX. «Гарантии создают ложное впечатление, что все продается, а цены продолжают расти», — добавляет она.

В 1970 году, когда Метрополитен-музей заплатил $5,5 млн за «Портрет Хуана де Парехи» Веласкеса на лондонских торгах Christie’s, когда аукционных гарантий не существовало, самыми дорогими художниками в мире были давно покойные старые мастера. Их важность, казавшаяся неизменной, закреплялась в музейных выставках и университетских курсах истории. Первая картина Пикассо была продана дороже $1 млн лишь в 1979 году, через шесть лет после его смерти.

Но теперь музейных кураторов и историков искусства волнуют главным образом более современные проблемы колониализма, расы, гендера и идентичности. Когда Премию Тёрнера этого года присудили Array Collective из Северной Ирландии, Джонатан Джонс написал в The Guardian о его целомудренном, проповедующем разнообразие безалкогольном баре-инсталляции: «В этом году премия поместила художественные достоинства на довольно низкую строчку в рейтинге своих „ценностей“».

Теперь роль главного судьи в вопросах художественного достоинства досталась рынку. А он очень непостоянен. По данным Artprice, по состоянию на конец ноября минувшего года мировые аукционные продажи художников, родившихся после 1985 года, достигли $158 млн, что на 452% больше, чем в предыдущем году.

«На данный момент стало практически невозможно выделить объективные факторы, обусловливающие ценообразование на произведения молодых художников, помимо разве что спроса на новые имена», — говорит Жан Минге, возглавляющий отдел эконометрики Artprice. В качестве примера такого не поддающегося объяснению объективными причинами ценообразования Минге приводит ставку в размере $2,9 млн, сделанную на дневных торгах Sotheby’s в минувшем октябре на скульптуру в смешанной технике Nice to meet you, I’m Mr. MiSUNDERSTOOD («Приятно познакомиться, я мистер НеПОНЯТЫЙ», 2021) и связанный с ней NFT от 18-летнего сиэттлского художника FEWOCiOUS.

«Эта ситуация свидетельствует о разрыве с прошлым, — говорит Минге. — Хотя резкий рост цен случался и раньше, обычно карьера художника развивалась поступательно, и цены на его работы коррелировали с количеством таких легитимизирующих событий, как музейные выставки, статьи и книги, премии и так далее».

В случае FEWOCiOUS решающую роль сыграли связанный NFT и возможность заплатить криптовалютой.

В начале декабря стандарт токенов ERC-721 блокчейна Ethereum занял верхнюю строчку в рейтинге 100 самых влиятельных людей в мире искусства от ArtReview. А по данным отчета Hiscox за 2021 год, за первые три квартала года NFT-криптоискусства и объектов коллекционирования было продано на $3,5 млрд.

Такие случаи, как недавняя предположительно фиктивная продажа CryptoPunks за неправдоподобные $500 млн и хаос, разразившийся после неудачной попытки группы криптоинвесторов ConstitutionDAO приобрести на аукционе редкий оригинальный экземпляр Конституции США, который в итоге ушел за $43,2 млн, в очередной раз показали, что криптосфера по-прежнему остается Диким Западом на рынке искусства и объектов коллекционирования.

Золотая лихорадка

Но и аналоговый мир не желает упускать потенциальную выгоду. В число онлайн-платформ для продажи NFT, созданных в последнее время традиционными офлайн-игроками рынка, входят Metaverse от Sotheby’s и Institut от галереи Unit London. А Лоик Гузер, стоящий за продажей «Спасителя мира» Леонардо да Винчи за $450,3 млн в 2017 году, запустил Particle — схему распродажи права собственности на картину Бэнкси, приобретенную в мае на торгах по и так уже высокой цене в $12,9 млн, на 10 тыс. NFT-долей на общую сумму приблизительно в $15 млн.

Скептикам-луддитам, знакомым с устройством финансовых пузырей, все это, вероятно, напомнит сатиру 1721 года, посвященную краху «Компании Южных морей», на которой Уильям Хогарт изобразил обезумевшую толпу, пытающуюся взобраться на карусель.

Но для куратора и консультанта в области цифрового искусства Георга Бака, который сейчас готовит выставку SNOW-CA$H в цюрихском Кунстхалле, NFT — это революционная «триггерная технология» для торговли цифровым искусством, которое он считает «пожалуй, самым выдающимся искусством нашего времени».

«Я не вижу особой разницы между рынком традиционного искусства и рынком NFT, — говорит Бак. — Модные художники иногда стремительно становятся очень дорогими, а потом о них вдруг совсем перестают говорить. Возможно, циклы моды на рынке NFT-искусства несколько короче, и сейчас все развивается очень стремительно. Я все чаще вижу, как на этот рынок приходят коллекционеры, галереи и художники из сферы традиционного искусства».

Вполне возможно, что это действительно так, и мы знаем, что NFT могут быть очень-очень дорогими. Но в чем же заключается ценность? Быть может, в связанном с ними «уникальном» цифровом объекте коллекционирования, который кто угодно может скачать из интернета? Или в принципиальном праве на хвастовство, которое подразумевается в смарт-контракте? Или просто в том, чтобы потратить на что-то криптовалюту, которой довольно трудно найти другое применение?

Продавая NFT, крупные мейнстримные аукционные дома часто не указывают эстимейт, оставляя цену на откуп криптоспекулянтам. Что же касается долгосрочной ценности NFT, да и практически всего, что продается сейчас на арт-рынке за большие деньги, то о ней, кажется, ни у кого нет ни малейшего представления.