Мало кто из арт-критиков дослуживается до собрания сочинений, и если выпускает свои статьи в книжке, то все больше за свой счет. Но «Коробка с карандашами», где собрано наследие Александры Новоженовой, — случай совершенно особый. Трагически ушедшая из жизни в 36 лет, она успела проявить себя и как безжалостный аналитик современной художественной системы, и как академический исследователь русского авангарда, и как художник, графический дизайнер. Бескомпромиссность суждений, энтузиазм активистки и какая-то беззащитность перед неправильно устроенным миром — все это сделало ее пусть и не самой публичной фигурой, но, несомненно, любимой героиней в кругу коллег-сверстников. Это издание не только итог написанного Александрой, но и, как говорится в таких случаях, портрет ее поколения критиков и теоретиков.
Над «Коробкой с карандашами», чье название взято из детской песенки, работала команда единомышленников Александры Новоженовой. В редколлегию вошли Валентин Дьяконов, Арсений Жиляев и Глеб Напреенко, а среди приглашенных авторов предисловий к каждой из десятка книг в большой фиолетовой коробке — Илья Будрайтскис, Сергей Гуськов, Екатерина Лазарева, Мария Силина, Евгений Фикс. Все это хорошо известные в российском — и не только — арт-сообществе критики, художники, кураторы и теоретики (иногда в одном лице), интеллектуалы левой ориентации, люди довольно радикальные. Но и они признают, как Арсений Жиляев, что, работая над проектами с Новоженовой (а это были и выставки, и создание плакатов к протестному движению «Оккупай Абай», и образовательный курс, который она одно время вела в Школе Родченко вместе с Анастасией Рябовой), вступали с ней в дискуссии, и выяснялось, что компромисса достичь трудно, настолько, говоря высоким штилем, непреклонны были ее идеалы. Недаром журнал, который она придумала вместе с Напреенко, назывался «Разногласия». Гуськов упоминает «аффект», иногда ее «накрывавший». Жиляев свой текст назвал «Строя коммунизм на лету: траектория Александры Новоженовой», цитируя статью Сашиного преподавателя в чикагском университете о советских авиамоделистах.
В Америку она уехала учиться, уже получив на родине два высших — как искусствовед и как художник. Но именно американская академическая школа искусствознания в том, что касается модернизма и современности, дает исследователям лучший аналитический инструментарий. Хотя кажется, что Саша, как все ее звали, обладала этой розалинд-крауссовской жесткостью интеллектуальных конструкций еще до отъезда за океан.
Да, как следует из некоторых воспоминаний, она мечтала публиковаться в журнале October, названном американскими арт-марксистами в честь Октябрьской революции, но в России вынуждена была печатать статьи и в таких изданиях, как газета «Ведомости», весьма далеких от самой мысли о чем-то революционном. Большинство текстов, собранных в «Коробке», уже были опубликованы — на портале Colta.ru, в «Искусстве кино» и «Художественном журнале», а также в книге «Эпизоды модернизма: от истоков до кризиса», написанной в соавторстве с Глебом Напреенко и получившей премию «Инновация» в 2019-м, когда одного из авторов уже не было в живых. К ним добавлены статьи для выставок. Например, замечательный текст «Смех в зале» к одноименной выставке в Галерее на Шаболовке, дающий представление о широте диапазона автора. Текст начинается с анализа карикатур Оноре Домье на посетителей парижского Салона, продолжается историей осмеяния «дегенеративного искусства» в нацистской Германии и завершается рассмотрением советских послевоенных карикатур на абстракционистов.
Одним из главных фокусов интереса Новоженовой была раннесоветская эпоха — и этот интерес понятен. Поколение Болотной, участвовавшее в мирных политических протестах, как будто смотрелось в зеркало русского авангарда с его жизнетворчеством и новаторством. Александра Новоженова писала и о «производственничестве как энергетической модели», и о речи Ленина, и о социологии искусства, когда-то получившей клеймо «вульгарной». При этом в ее сочинениях находятся тексты о Павле Федотове (с удивительным названием «Червивая каморка») и Иване Айвазовском («Много воды», с примечанием, что автор просит относиться к заголовку и как к самокритике) — ясно, что они появились по случаю больших выставок, но это отнюдь не обычные рецензии. Целый томик составили тексты о «реализмах», другой посвящен фотографии, еще один — медиаискусству. Не обошла Новоженова вниманием и своих современников — художников-активистов и акционистов вроде группы «Война», и московские культурные реформы эпохи Сергея Капкова («Машина Парка Горького»).
Но, пожалуй, самыми драматичными сейчас кажутся ее тексты, объединенные под шапкой «Институциональная меланхолия». В то время как многие в профессиональном сообществе приветствовали появление новых частных арт-институций в тучные 2000-е, Александра Новоженова смела кусать руку дающего, критикуя и само устройство институций, и те ловушки, которые они расставляют для творческих людей. Один из коротеньких текстов, не обладавший должной лояльностью к ее тогдашнему работодателю, меценату и издателю журнала «Артхроника» Шалве Бреусу, стал поводом к конфликту, прервавшему сначала ее сотрудничество с этим журналом, а потом приведшему и к его закрытию. Сегодня, спустя почти десять лет, кажется, что институции стали толерантнее к критике: нынешнее издание, в котором собрана почти тысяча страниц блестящих текстов и которое утверждает статус Александры Новоженовой как едва ли не ярчайшей звезды российской художественной критики начала века, выпущено частным фондом V–A–C, в который тоже попадали ее стрелы. Жаль только, что сама она этого уже не узнает.
