Выставка Павла Кузнецова (1878–1968), которая открывается 4 сентября в Государственной Третьяковской галерее, включает в себя более 200 произведений. Символизм, степные циклы, советский период — здесь можно увидеть работы вплоть до поздних, наименее известных прибалтийских пейзажей 1950-х годов. Участие в подборе экспозиции приняли несколько крупных музеев: не только Третьяковка, но и Государственный Русский музей, Саратовский государственный художественный музей им. А.Н.Радищева, а также частные коллекционеры.
Из Русского музея приедет редкий экспонат — единственная вышивка символистского периода художника. Несколько картин выставят после реставрации: Кузнецов всегда стремился приблизиться к фресковой живописи, использовал разнородные по составу краски, из-за чего со временем сильно страдает красочный слой. Живопись 1920–1930-х годов, в том числе армянский цикл, колхозная серия и поздняя картина Мать, предстанет в своем первозданном виде. «Фреска» вообще очень важное слово, когда речь идет о Павле Кузнецове. Он всегда тяготел к вневременным сюжетам: и в период символизма, и в своих этнографических или крестьянских циклах — не так важно, кто изображен на его картинах — бухарские ли крестьяне или советские колхозники, — сюжет всегда обращен к вечности, будь то сбор урожая, трапеза или отдых. Его композиции близки иконографическим схемам своим особым музыкальным ритмом, отсутствием лишних деталей, цельностью. Практически любая его вещь символична внутренне. Иконографичны и его образы — не только прямолинейно, как в картине Мать, где цитируется образ Богоматери с младенцем, но и в степных циклах, где крестьяне больше похожи на ангелов. Свойственная работам Кузнецова пространственность тоже не столько физического, сколько духовного свойства. Религиозная живопись явно была для художника не менее важна, чем влияние современного ему французского искусства. Изначально выставку хотели назвать Постоянство гармонии: куратору Татьяне Левиной было особенно важно подчеркнуть именно это свойство Павла Кузнецова. Независимо от времени, будь то революционные годы или сталинская эпоха, именно благодаря этой удивительной способности не реагировать на сиюминутное, видеть жизнь в наиболее далеком от социальной реальности плане Кузнецову удавалось сохранить свое искусство от разрушения.
