Каждый месяц специалисты Государственного Эрмитажа выбирают для наших читателей один из экспонатов с любопытной историей. Это может быть прославленный шедевр или неизвестный публике предмет из запасников, отреставрированная или недавно приобретенная вещь. На сей раз о полотне Тинторетто рассказывает Ирина Сергеевна Артемьева, кандидат искусствоведения, ведущий научный сотрудник отдела западноевропейского изобразительного искусства ГЭ.
В XVII веке в собрании кардинала Мазарини эта картина Тинторетто значилась под названием «Рождество Марии». Позднее, в составе коллекции барона Кроза, и далее при поступлении в Эрмитаж (в 1772 году Екатерина II купила бóльшую часть картинной галереи Пьера Кроза у барона де Тьера, одного из его наследников) полотно называлось уже «Рождество Иоанна Крестителя».
Эрнест Липгарт, директор Картинной галереи Эрмитажа и крупнейший знаток итальянской живописи, совершенно справедливо отмечал, что в центральной женской фигуре, держащей на руках новорожденного, безошибочно узнается Дева Мария — вокруг ее головы распространяется сияние, она одета в традиционные цвета Мадонны (красное платье и синий плащ). Справа стоит Захария, которому вернулся дар речи, и он нарекает младенца Иоанном (Лк.1:57–1:80).
Сцена разворачивается в интерьере богатого венецианского дома со всеми характерными приметами его бытовой обстановки: цветным мраморным узором пола, полосатым шелковым балдахином над роскошной резной кроватью, на которой в глубине просторной спальни лежит немолодая утомленная мать Иоанна — Елизавета. На переднем плане многочисленные служанки хлопочут вокруг новорожденного, готовя для него пеленки и колыбель; к младенцу, лежащему на коленях Девы Марии, склоняется кормилица.
Повествовательный тон не снижает символической многозначности эпизода — во многих из изображенных предметов заключен иносказательный подтекст: пустая купель — знак чистоты рождения Иоанна и его будущей роли Крестителя, молодой петушок — предвестник солнца, подобно тому, как Иоанн — предтеча Христа; крадущаяся кошка — олицетворение ночи и смерти, справа от нее в медном тазу — сожженные кости животных, с помощью которых, по легенде, очищали воды, и кроме того здесь скрыт намек на будущее второе мученичество Иоанна, кости которого после смерти будут сожжены и прах развеян.
Нарядные, яркие одежды служанок сливаются в звучный красочный аккорд, в котором доминируют два акцента: ярко-красное платье Марии и густой винно-розовый тон одежд Захарии. Очевидно, что на цветовом решении картины сказалось искусство более молодого, только что утвердившегося в Венеции живописца Паоло Веронезе, давшее новый импульс и колористическому дарованию Тинторетто. Выразительность полихромной гаммы сочетается с динамичным, резким пространственным решением, лишенным ренессансной симметрии и равновесия. Фосфоресцирующие вспышки света, ритмика жестов, неустойчивые позы вытянутых фигур вносят в композицию беспокойство, подчеркивают мистический смысл происходящего.
