Две художественные выставки соседствуют в главном парижском выставочном зале Гран-пале. Это Веласкес и Жан-Поль Готье. XVII век и XXI. Для красного словца хотелось бы сказать, что на Готье ломится очередь, а на Веласкеса зрителей зазывают, но на самом деле посетителей почти поровну.
Жан-Поль Готье оказался в здании, где проходили Салоны независимых и Выставка декоративного искусства 1925 года, давшая миру ар-деко. Это чуть более коммерческое место, чем, к примеру, Музей декоративных искусств или Музей моды, но именно здесь, наряду с конкуром и аукционами антикварных авто, проходят самые громкие художественные события года. От Monumenta Кабаковых, Ансельма Кифера или Ричарда Серры до ретроспектив Ники де Сен-Фалль и Хокусая. «Планета моды Жан-Поля Готье. С улицы к звездам» вполне вписывается в этот первый ряд. Готовили ее в Музее изящных искусств Монреаля директор Натали Бонди и куратор Тьери Максим Лорьо. Выставка добиралась в Париж настоящим цирковым маршрутом — с заездом в Даллас, Сан-Франциско, Мадрид, Роттердам, Стокгольм, Нью-Йорк, Лондон и Мельбурн.
Париж, он, конечно, столица моды, но в этой столице модельеров долгое время не считали художниками. В профсоюзах они числились вместе с портными — не искусство, а сфера услуг. Первым модельером, принятым в Академию художеств, стал Пьер Карден и было это совсем недавно, в 1992 году. Да и сейчас он там единственный. Не думаю, что Жан-Поль Готье, числящий его в своих учителях, удостоится такой же чести.
Когда говорят о Готье, все — и он первый — начинают повторять, как попугаи, «анфан террибль, анфан террибль», забывая, что мальчику уже 62 годика. Так что выставка поневоле получилась отчетной. По стенам развешены афиши, фотографии самого Готье и его моделей, сделанные как фотографами моды, так и художниками вроде родственных ему по духу Пьера и Жиля. Но главное на выставке не фото и не графика, а костюмы. Их здесь 175, и впервые их можно рассмотреть в деталях.
Они запоминаются навсегда. Отсылающее к Магритту платье с меховым лобком и сосками, воспроизведенными на ткани, — этакая вывернутая наизнанку женственность. Или знаменитый сценический наряд Мадонны с коническими чашками лифчика — агрессивная сексуальность, о которую можно пораниться. Прижать к груди и умереть. Готье уверяет, кстати, что этот костюм он изобрел вовсе не для певицы в 1990-е, а в детстве для плюшевого медвежонка Нана. Глупые родители не разрешали ему играть в куклы.
Наш анфан террибль не мог допустить, чтобы его костюмы были просто показаны на манекенах. Ради этого их научили говорить и петь. Идея проста: на белые лица манекенов проецируются реальные портреты манекенщиц и самого Готье. Наряженный в свою тельняшечку, он обращает к посетителям приветственные речи. Забавное ощущение — оказаться лицом к лицу с гримасничающей куклой. На этом месте посетители застывают в полном оцепенении и дальше не сводят с мультипликационных лиц взгляды своих смартфонов.
Мало кто из них вспомнит, что этот аттракцион использовал лет 20 назад художник Тони Оуслер, заставлявший белые воздушные шарики гримасничать и болтать друг с другом. Но дело не в том, что дизайнеры Готье слизали чужой прием (эффект элементарен, волшебному фонарю не нужен копирайт). Дело в том, что опять произведение современного искусства плавно переходит в моду — и на сей раз в качестве не основного, а дополнительного эффекта. Потому что самым громким голосом на выставке говорит не манекен Готье, а его платья.
Он много работал в кино. Кто не узнал бы его почерк в нарядах женственного темнокожего телеведущего Руби Рода и инопланетной дивы Плавалагуны в «Пятом элементе» Люка Бессона? А еще «Кика» Педро Альмодовара и «Повар, вор, его жена и ее любовник» Питера Гринуэя. Так вот, платья Готье кинематографичны и безо всякого Бессона. Для каждого из них можно сочинить главную роль. Это платья-истории, платья-поэмы.
Сам Готье вспоминает, что на идею «войти в музей» отреагировал с большим сомнением: «Это же для тех, кто уже умер». Но, кажется, за четыре года, которые выставка колесила по миру, он пришел к совершенно иным выводам относительно своего будущего. Между его художественными и коммерческими успехами на самом деле пропасть. Свою предпринимательскую карьеру Готье начал с провала в 1978-м и, похоже, к своим 62 годам так и не достиг того, на что надеялся. Его любят, им восхищаются, но его не покупают. Не зря же он недавно отказался работать над коллекциями рrêt-à-porter, объяснив это так: «Слишком много коллекций, слишком много марок, и слишком мало клиентов». Теперь он хочет заниматься только уникальными платьями «высокой моды». Музейная выставка дала ему шанс на новую жизнь — жизнь художника, работающего не на тираж, а только на собственный образ.
Новая стратегия модельера ведет прямиком в современное искусство, где художник не продает ничего, кроме своего имени. Стоит ли говорить, что выставка заканчивается музейной лавкой, в котором все подписано Готье: духи, тельняшки, сумки, книжки, украшения и даже чай Kusmi. После выставки сопутствующие товары идут на ура — так не в этом ли сила искусства?
